Дорога Домой

"Видимый мир, от царей и до нищих, весь в смятении, в нестроении, в борьбе, и никто из них не знает тому причины... Прившедший грех, как разумная некая сила и сущность сатаны, посеял всякое зло: он тайно действует на внутреннего человека и на ум и борется с ним помыслами; люди же не знают, что делают сие побуждаемые чуждой некоей силой; напротив того, думают, что это естественно и что делают сие по собственному рассуждению. Но в самом уме имеющие мир Христов и озарение Христово знают, откуда воздвигается все это".

Святой Преподобный Макарий Великий.

Дорога Домой Книга 1 Часть 1 Начало

раб Божий Георгий

Дорога Домой

Книга первая

Часть первая

(В сокращенном виде)

Эта книга представляет собой дневник непрерывных событий, происходящих в реальной жизни двух современников, когда-то крайне амбициозных материалистов, жестко нацеленных на высокие материальные победы, стремившихся в нашем диком ритме успеть все и получить от жизни все – по максимуму и самое лучшее! И вдруг, в один миг осознавших призрачность этих побед, потерявших смысл всех своих чаяний, но получивших взамен безценный дар – новую жизнь, новый смысл, новые цели и новую надежду!

 Может быть, кто-нибудь найдет в этой книге и для себя что-то важное и получит ответы на свои вопросы.

Рождение, жизнь, смерть, что потом?

           

            Все мы живем в сумасшедшем ритме современной жизни – мы бежим по «полосе препятствий» отмеренных нам лет, пытаясь успеть все задуманное, прилагая все свои силы, чтобы выполнить программу «максимум», не понимая, почему на нашем пути постоянно возникают эти препятствия. Откуда они берутся? Что является причиной время от времени настигающих нас неудач? Что является причиной этих вечных заминок, так огорчающих нас? Почему наши планы рушатся? Почему они рушатся, когда мы все так скрупулезно рассчитываем, выверяем, проверяем и дотошно поочередно исполняем каждый пункт намеченных дел? Почему мы часто топчемся на месте, затем летим, сломя голову, а потом все идет наперекосяк? Откуда берутся возникающие вдруг и ниоткуда болезни, иногда неизлечимые? И почему нас все время преследуют досадные разочарования? И откуда все эти неисчислимые природные катаклизмы, стремительно на нас навалившиеся и участившиеся непомерным образом в последние годы?

            От кого это было?

Рождение, жизнь, смерть … Смерть – это конец? Нет …

Предисловие.

            Эта история началась летом две тысячи восьмого – мы начали делать ремонт в нашей квартире. После ремонта планировали ее продать и уехать из России навсегда. Цены на жилые квадраты в Москве были такими высокими, что нам с лихвой хватило бы на все, чтобы начать новую жизнь в Европе: открыть компанию, арендовать помещения, приобрести технику, мебель, оргтехнику, оборудование, машины и запустить в производство продукты питания, внушительный список которых мы подготовили на все случаи жизни.

К этому времени мы обладали колоссальным опытом и вдвоем могли организовать все что угодно – от цеха по производству пончиков до мега-завода по выпуску двигателей к сверхзвуковым истребителям. Добиться успеха в России нам мешали бюрократические препоны, чиновничий разгул, милицейский безпредел и морально неустойчивые судьи. Другими словами – полное отсутствие правовой защищенности. И еще ментальность русского человека: работать спустя рукава, тащить все, что под руку попадется и при первом удобном случае слить всю коммерческую информацию конкурентам, причем за безценок.

            Работали мы ударными темпами, с одним выходным в неделю и без перерывов. Исполнителем работ был муж, а я в основном по снабжению – принести, подать, приготовить поесть и постирать. По воскресеньям мы отдыхали и ходили гулять.

Окунувшись в ремонт настолько, что повернуть назад было уже невозможно, мы обнаружили, что не вписываемся в бюджет.

– Где взять деньги? – спрашивали мы друг у друга, безцельно слоняясь по ободранным комнатам, напоминающим заброшенный подвал.

– Негде! – отвечали мы и расходились снова, напрягая извилины.

 Конечно, можно было бы продать машину, а это не менее семисот тысяч рублей – примерно столько было и нужно, но как же тогда передвигаться по городу, в ботинках? Нет, нет, нет, это не для нас! Для нас – подъехать к самому входу, а еще лучше заехать внутрь. Вариант с продажей авто даже не рассматривался. Оставалось только одно, взять кредит. Взять его можно, но как отдавать, если вдруг что-то пойдет не так, какие варианты? Ну, пару месяцев банки будут просить, еще пару месяцев требовать, а потом … а-а-а, к тому времени мы наверняка все уладим.

И мы взяли кредит … один. Потом еще один … Потом нам было уже все равно и мы взяли третий. На продаже квартиры все равно отобьемся, – беззаботно рассуждали мы, – вот и вернем, в чем проблема? И расслабились настолько, что не потрудились даже мониторить рынок недвижимости.

В две тысячи девятом мы здорово отметили новый год, и после праздника целую неделю приходили в себя. Затем лениво подождали, когда народ нагуляется, а в конце января решили запустить в продажу квартиру, вылизанную, словно на картинке. Но когда мы узнали актуальные цены, мы вначале опешили, потом у нас засосало под ложечкой, а потом нам стало плохо. Цены на жилье в Москве упали втрое!!! И продолжали падать! Это был кризис. Многие деловые люди не могли справиться с проблемами и сбрасывали квартиры за безценок, спасая свои компании. И это правильно, квартиру купить можно всегда, а вот дело после падения наладить трудно, можно даже сказать – невозможно. Но нам-то, что делать?!

            На этот раз выход мы найти так и не смогли. И начали медленно и плавно опускаться на дно. Вначале мы высосали все средства с кредитных карточек и какое-то время жили без потерь. Потом пришлось продавать имущество. Первой попала под прицел наша машина. Мощное вливание в отощавший семейный кошелечек семисот двадцати тысяч на какое-то время скрасило наше отчаяние, но денежки таяли прямо на глазах. Это было в мае две тысячи девятого.

Дома не сиделось, на нас давила эта злосчастная квартира, сделавшая нас своими узниками. Прогуливаясь по свежему воздуху, мы непроизвольно заходили в наш Храм. Все как «у людей» – свечки поставить, записки подать, святой водички набрать, просфорочек купить и попросить Святого Николая Угодника о помощи, а вдруг получится?

Верить в помощь свыше? Каким-то образом мы верили, но не так, чтобы аж. Как можно повлиять на обстоятельства непреодолимой силы откуда-то оттуда, сверху? Действовали мы скорее машинально, потому что больше просить было не у кого. Когда я вспоминаю о том времени, мне становится страшно. Дело доходило даже до того, что мы изо всех сил старались не попасть на службу, а если попадали – по быстренькому ставили свечки и уходили.

В Бога мы верили, но «по своему» – муж каждый день начинал с «Отче наш» и без этой молитвы никогда не садился за стол. Отходя ко сну, он тоже типа «молился». У меня отношение к Богу было еще более причудливым. Внутри себя я понимала и принимала, что есть нечто такое, неподвластное человеку. И это «нечто» было очень умное и необъятное, эдакий «высший разум». Этот разум был где-то там, далеко – мне он не мешал, я ему тоже и все разговоры о вере я обрывала заявлением, что вопрос этот интимный и навязывать мне ничего не нужно.

В Нижнем Новгороде, откуда мы вернулись домой летом две тысячи восьмого года с твердыми намерениями начать новую жизнь, я «случайно» набрела на две книги в церковной лавке одного из Храмов, которые мы там хаотично посещали и решила их купить. Отчаянно сопротивляясь, муж пытался убедить не делать этого, поскольку был убежден, что идти нужно всегда к первоисточнику, к Святому Писанию, а все эти книжки только вредят и туманят мозг. Но книги назывались крайне интригующе: «Невидимый мир Ангелов» и «Невидимый мир демонов», и я уговорила мужа приобрести их.

            И вот уже дома, в Москве, когда мы не знали, чем заняться – интернет надоел, а телевизор опротивел, я лениво, скорее даже из любопытства, прочитала первую книгу. И мир… наш привычный старый мир перевернулся в моих глазах; он просто рухнул и разбился вдребезги. До этого я была уверена, что Ангелы бывают только в сказках, а демоны живут там, где им положено – на болотах. И то, что я узнала, меня потрясло! Сопоставляя все необъяснимое, что произошло со мной за всю мою прожитую жизнь, я поняла: все, о чем там было написано, было самой, настоящей, правдой!

Разнузданный лихач в женском обличье, я часто устраивала гонки на дорогах со знакомыми и незнакомыми мне людьми. Часто выигрывала у опытных водителей, и это очень тешило мое тщеславие; я была уверена, это – дар! Не задумываясь над тем, что рискую жизнью и подвергаю опасности всех находившихся вокруг меня людей, я горделиво ловила восхищенные взгляды и радостно выслушивала восторженные комментарии. Упиваясь ими, я была уверена, что со мной никогда ничего не может произойти. Произойти это могло с той, которая родилась не такой умной, красивой, решительной и отчаянной, как я. Много, очень много раз я могла погибнуть, но каждый раз выходила сухой из воды, считая, что «родилась в рубашке».

Долгое время муж отказывался прочитать эти книги. Однако, устав отмахиваться от моих назойливых предложений, согласился прочесть, но только несколько страниц. И только с одной целью – чтобы с треском разгромить автора, возомнившего себя неким учителем. Прочитал он вначале эти несколько страниц, затем еще несколько. А затем прочитал первую книгу от корки до корки. Когда дочитал вторую, залег в постель лицом к стене и три дня не вставал и ни с кем не разговаривал, что было немыслимо, поскольку родом он с юга Украины, и этим все сказано – жить молча он просто не умеет. Вечером третьего дня, муж признался с большой грустью:

– Это немыслимо, просто невозможно поверить, что всю свою сознательную жизнь я шел не туда, пребывая в полной уверенности, что нахожусь на верном пути.

Особенно же его поразили слова божественнейшего Апостола Павла:

«… человекам положено однажды умереть, а потом суд …». (К Евреям,Гл.9,ст.27)

Муж: То есть, до меня наконец-то дошло, что после «смерти» меня ждет самый настоящий суд, на котором придется ответить на массу неприятных вопросов, касающихся тех дел, о которых лично я не хотел бы даже вспоминать. И что на этот суд мы придем без документов и вещественных доказательств, а разбирательство будет тщательным и безпристрастным. И «объяснить» там не удастся ничего. И переложить вину на кого-либо тоже. Следовательно, придется дать ответ и понести заслуженное наказание. Где? Понятно, ведь об этом месте наказания мы слышим с самого детства. И это место называется – ад!

Жена: Люди мы с мужем энергичные и напористые, любую проблему или возникающий вопрос мы всегда внимательно изучаем. Вначале мы штудируем учебники и все источники с информацией, без исключения. Затем тщательно обдумываем и скрупулезно прорабатываем план действий и только после этого начинаем свое наступление. В этот раз мы наткнулись на огромнейшую сложность – мы поняли, что нашу жизнь нужно менять, причем кардинальным образом. И к этому мы были не готовы абсолютно. Состояние наше было крайне мучительным; мы поняли – убежать от Господа Бога некуда, спрятаться негде, не встать на путь исправления нельзя! Отказаться от планов уехать из страны, чтобы открыть свое дело за рубежом, было для нас мучительно трудно, потому что именно этим мы жили последние несколько лет. За эти годы мы разработали план выпуска продуктов, которых нет как на отечественном, так и на мировом рынке, несмотря на изобилие и перепроизводство. У нас все было готово, осталось только решить несколько технических вопросов. Первым пунктом нашего проекта была продажа квартиры. Куда ехать, мы даже не думали – конечно же, в Европу, поскольку муж прожил там девять лет и, по сути, она стала для него второй родиной. Рисков не было вообще! В предвкушении близкого успеха мы в возбуждении перебирали ногами!

И вот теперь все это нужно было перечеркнуть, забыть и не вспоминать. Но как? Вначале мы старались об этом даже не говорить, каждый пытался справиться с собой в одиночку. Потом мы вместе сели за стол и я внутренне вся сжалась, продолжая бороться с собой – нужно было принять решение, которое принимать не хотелось. Не удивительно, что муж испытывал такие же муки. Взглянув друг на друга только раз, мы постановили – вместо дела выбираем жизнь. Конечно, мы предполагали, что может быть потом, когда мы духовно возрастем, мы все-таки сможем совмещать одно с другим. А пока … Пока же нам следует во всем разобраться, все понять, и найти истину. Как мы были наивны! У Господа были на нас Свои планы.

"Не как ты хочешь, а как Бог даст". (Св.Преп.Серафим Вырицкий).

Примерно в этот период мы начали посещать вечерние богослужения. Поначалу мы просто их честно отстаивали, что было неимоверно тяжело: много раз я теряла сознание, нередко становилось плохо. Болело все – ноги, позвоночник, сердце, немели руки. Но потом мы начали понемногу втягиваться и понимать, что это такое – общая молитва. Однажды на вечерней службе из алтаря вышел священник и спросил:

            – На исповедь есть кто-нибудь?

            Несколько человек отделились от общей массы и сбились в кучку перед аналоем. Переглянувшись друг с другом, мы быстро решились.

В свой первый раз я исповедалась в том, что мучило меня давно, очень давно … у меня … два аборта. Первый я сделала еще девушкой. Родители мои были против, да я и сама осознавала, что делаю большую ошибку, но тем не менее, я пошла на это безрассудный поступок. Потом был еще один …

           

Муж: Оказалось, что я искал и стремился к тому, от чего на самом деле нужно было убегать. Это что-то особенное? Нет, обычный набор: в любом деле я всегда стремился одержать победу, любой ценой – победителей судить некому. У меня и у моих близких все должно было быть самым лучшим. Если покупался автомобиль – только топовая версия. Если покупалась одежда или обувь – только от известных кутюрье. И все, что покупалось – телевизор, пылесос, ложки, вилки или носки, все должно было быть только самое дорогое и самое изысканное. Ко всему этому, я был неравнодушен к противоположному полу. Мимо себя я не мог пропустить ни одной женщины, как минимум не оценив ее. Единственной моей положительной чертой оказалась неспособность делать подлости. Во всем остальном я был обычным человеком, хотя и возомнил себя царем природы.

           

Жена: Неумело, криво и боком, мы начали ковылять по нашему новому пути. Проблема была в том, что узнать о чем-либо и спросить было не у кого. Одни священники говорили одно, другие – другое, а что читать мы не знали. Полки церковных лавок завалены литературой: брошюры, буклеты, сборники, собрания сочинений. Но кто эти люди? Кого читать первым? И где ответы на самые элементарные вопросы? Покупаешь брошюрку, а там «розовые сопли», которые мы уже кстати прожевали. Покупаешь другую, а там «бред сивой кобылы», от которого приходишь в полное недоумение. Тогда мы набросились на интернет, но там было просто море информации. Что делать, кого же начать читать первым?!

            И мы наткнулись на одно очень интересное словосочетание, которое уже пару раз встречали, но пропускали мимо внимания: «Святотеческая литература», «Святотеческое наследие». Так вот же он, ключ! Ключ, который откроет эту заветную дверь в страну знаний!

«Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим». (Иер.6.16).

И мы засели учиться; я в основном изучала наставления, поучения, толкования и слова подвижнические, а муж вникал, что такое мир Раи и что такое мир ада. Понемногу мы стали возрастать духовно. На богослужения ходили уже каждое воскресенье и каждый раз каялись. Открылось нечто, что откровенно поставило нас в тупик.

Муж: Однажды, исповедовавшись в одном из своих тяжелых грехов, уже после разрешительной молитвы я неожиданно услышал наставление священника:

            – Молись!

            – Но я же покаялся! Искренне! – искренне недоумевал я.

            – Молись, – повторил батюшка и занялся другим человеком.

           

Жена: Здесь что-то не клеилось, мы были уверены – покаялся и привет, ты снова хороший, иди гуляй и больше так не делай! И вдруг: молись. Что это?! Получается, что за нами остается должок? Но ведь этого не может быть! Как же так?! Да у нас накопилось всего столько, что не сможем рассчитаться даже до конца своих дней!

И еще мы вспомнили о наших покойных родственниках; я – о бабушке, которую безумно любила, а муж о маме, рано ушедшей из этой жизни, значившей для него очень многое. В это время мужу было сорок восемь, а мне – сорок три года.

Где же сейчас наши близкие, задумались мы? В Церкви за всю свою жизнь они были пару раз, никогда не молились, никогда не соблюдали пост, никогда не каялись и никогда не причащались. И мы поняли, что они не умерли; мы поняли, что они там … внизу!!! В бездонных подземельях ада, на тяжком воздаянии. Жить после этого спокойно и безмятежно стало уже невозможно. Ведь каждую, только что прошедшую секунду, пока мы спим, едим, ходим, смотрим телевизор, пьем чай, шутим и обсуждаем новости, все это время наши родные проводят в неимоверных, непередаваемых муках!

И мы бросились на поиски литературы на эту тему. Здесь мнений было еще больше: одни тянули в лес, а другие звали по дрова. Одни пугали ужасами, а другие рассказывали небылицы. По крупицам, по отрывочным данным и по каким-то единичным случаям начала вырисовываться полная картина. Что же нужно? Нужно настроиться на максимальный срок, а это три раза по сорок дней. Минимум – сорок дней поста по Уставу Церкви. Телевизор – только новости и никаких развлечений, никаких компьютеров и всего такого прочего. Это невероятно трудно, но по-другому нельзя, да и награда того стоила.

Собственно говоря, к этому времени мы уже и так перестроились; мы перестали смотреть развлекательные программы, художественные фильмы и перестали читать периодику, она нам уже просто опротивела. Каждый свой новый день мы начинали с утреннего правила и заканчивали его вечерним. Молитвы из правил мы какое-то время читали выборочно, на свой взгляд и вкус, потом пришли к единодушному мнению, что правило читать нужно все, поскольку ничего «лишнего» там нет.

Перед Рождественским постом, настроившись на трудности и не имея ни малейшего представления о том, что нас ждет впереди, мы начали наше первое вымаливание: муж просил за маму, Ольгу, а я за свою бабушку – Елизавету. Что мы читали: Акафист ко Господу за умершего единого, затем молитву ко Пресвятой Богородице о усопшем и молитву ко Святому Преподобному Паисию Великому за умерших без покаяния. Акафист и молитву ко Пресвятой Богородице мы немного поправили на свой страх и риск – читали за двоих, называя в первом кондаке имена бабушки и мамы. Потом, после небольшого перерыва, мы читали еще пятьдесят Богородичных правил, на коленях и с поклонами.

Вначале мы молились порознь, потом подумали и решили – а давай молиться вместе, ведь Господь сказал: где двое молятся, там и Я посреди них. Именно этот момент следует считать ключевым, поскольку все пошло намного быстрее, чем мы ожидали.

На пятый день я почувствовала, что бабушка прощена. Не знаю, как это объяснить и, наверное, объяснить это невозможно, но я очень четко и ясно осознала, я почувствовала это душой, я содрогалась вся от горячих слез молитвы, что было со мной впервые. На шестой день то же самое почувствовал и муж. Тем не менее, мы продолжали молиться, чтобы сдержать слово, которое мы дали – сорок дней. Потом было Рождество и святки – светлая седмица, на которой молиться за покойных мы не рискнули и решили домолиться потом. И мужу приснился сон.

Муж: Будто стою на балконе пятиэтажки, сталинки. Передо мной напротив высокий дом культуры, справа – белый нарядный одноэтажный коттедж. Был вечер и немного смеркалось. Неожиданно из коттеджа вышла мама, в белом роскошном халате и белом полотенце на голове, будто только что приняла ванную; я обратил внимание, что мама очень хорошо выглядела. Затем она вошла в дом культуры и неожиданно появились четверо мужчин, одеждой и манерой поведения похожих на преступников. Безцеремонно и по-хозяйски осматриваясь вокруг, они вошли вслед за мамой. Спустя минуту боковая дверь дома культуры открылась. Из нее крадучись вышла мама и так боком, боком – незаметно обратно в коттедж.

Возможности крикнуть и предупредить маму, у меня не было. А проснувшись, я понял, что это было как раз предупреждением для нас – мама просила, чтобы мы не забыли об оставшихся недомоленных четырех днях.

Жена: Близилось время Великого поста две тысячи десятого года. В это время мы уже активно читали святоотеческую литературу и с каждым днем узнавали все больше и больше нового, интересного и поучительного. Например, что наши предки, вырастив и воспитав своих детей, после сорока лет уходили в монастыри, чтобы приготовиться к той, настоящей жизни. И мы единогласно согласились, что это правильно, поскольку все в таком случае становилось на свои места – дети начинали новую жизнь с более высокой ступеньки, а конфликты «отцы-сыновья» и «дочки-матери» отсутствовали в принципе. Каждый на своем месте занимался тем, чем заниматься был должен: дети растили следующих детей, родители замаливали грехи своей молодости, боролись со страстями и развивались духовно. Это просто поразительно, насколько ясной и стройной была жизнь наших прадедушек и прабабушек! Однако с приходом к власти царя Петра первого, увы, все стало меняться в худшую сторону. Вместе с широкой рекой всевозможных искушений через пресловутое прорубленное окно, в Россию из Европы хлынул мутный поток ереси и всякой другой мерзости.

Начали мы с того, что стали жить как брат и сестра. Примером для нас послужил Святой Праведный отче Иоанне Кронштадтский, проживший всю свою долгую жизнь с женой именно так – как любящий брат с любящей сестрой. Этот шаг был для нас очень серьезным, поскольку мы понимали: это навсегда и безповоротно. Когда мы подучились в духовном плане еще немного, мы узнали, что без отказа от сладостей мира счастья не видать, как собственных ушей. И делать это нужно очень аккуратно, поскольку каждый шаг назад расценивается как отступничество и соответственно увеличиваются скорби. А скорби, это как раз то, что мы в настоящее время переживали – абсолютное невезение в делах, полное отсутствие денег и присутствие долгов.

            Затем я перешла спать с широкой мягкой кровати на жесткую и узкую. Потом отказалась от подушки. На все это муж смотрел с любопытством, время от времени интересуясь, сколько времени я так выдержу. Но произошло нечто необыкновенное, произошло самое настоящее чудо, я попала в сказку! В ответ на мой скромный шажочек к духовному возрождению, Владыка Господь одарил меня невероятной благостью, безценным подарком – мне приоткрылась завеса того, настоящего мира, который скрыт от нас нашей телесной оболочкой. Приоткрылась завеса неведения и начались мои видения. Когда это случилось, муж понял, что сглупил и отказался от подушки тоже.

В этот пост мы решили вымаливать: я – дедушку Алексея, мужа бабушки Елизаветы, это по маминой линии; а муж – своего дядю Владимира, но за Елизавету и Ольгу мы молиться продолжили.

И с нами начало что-то происходить – мир вокруг нас изменился. Каким-то образом изменились и мы, практически в один миг. Изменилось также наше восприятие всего происходящего и окружающего нас. И вообще, все стало безвозвратно  и совершенно иным. И еще мы поняли, очень ясно, что происходящие события мы должны записывать.

Дневник.

Я приду и возьму вас с Собою, чтобы и вы были, где Я.

(Ин. 14.3)

            Некоторым людям описанные здесь события покажутся бредом, или же выдумкой, а может и продуктом деятельности воспалившегося мозга, но, как написано:

            – «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (от Матфея,Гл.11ст.15;Гл.25.ст30)

            Этой книгой мы не ставим перед собой задачу кого-то в чем-то убедить и что-либо доказать, да это никому и не нужно – мы делаем только то, что нам велено, как бы невероятным, невообразимым и невозможным показалось все, что с нами происходило и продолжает происходить каждый день.

            Современный мир настолько далеко отошел от Бога, мы так сильно отгородились от Творца всевозможными теориями, лжеучениями, своими «тщательно выверенными» планами и многочисленными изощренными техническими и технологическими решениями, что Владыка Господь пришел к нам Сам, чтобы напомнить миру о его безумии и приближающемся скором воздаянии через нас, обыкновенных среднестатистических потребителей, недостойных рабах Божиих, погрязших в глубоком омуте собственных безчисленных грехов.

Невероятность описываемых событий для человека непосвященного является результатом невозможности осознать нашу человеческую ограниченность и следствием нашего тотального и абсолютного осуечивания. Все это мешает нам понять, что Господь Бог рядом, каждую секунду – Он стоит перед дверью каждого сердца, стучит в нее и ждет, когда человек откроет Ему эту дверь.

И каждый человек, без исключения, может видеть и слышать Господа. Но для этого нужно верить и найти в себе силы очистить сердце. Нужно верить, что Владыка Господь любит и ждет каждого из нас. Верить, что для истинно верующего человека нет ничего невозможного.

Конечно, мы понимаем, и отдаем себе трезвый отчет в том, что Церковь может предать эту книгу анафеме. Может она предать анафеме и нас, как людей, находящихся, по мнению некоторых, в невообразимой прелести. Но мы не можем ослушаться Господа и помним Его слова:

– «… кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее …» (от Луки,Гл.9, ст.24)

В полной мере сознательно мы идем на этот шаг, потому что мы – воины Христовы, и мы исполняем волю Господа нашего Иисуса Христа.

Да хранит вас Господь.

_____________________________________________________________________________

Обычно, когда мы молились, муж читал молитвы, я закрывала глаза и непроизвольно представляла образы Пресвятой Богородицы. По очереди, которые знала. Через время я поняла, что икона Божией Матери «Остробрамская» всплывает в моем воображении чаще, чем другие, и я поняла, что внимание нужно остановить на ней. Через несколько дней я увидела, как слева от представляемого мной образа Пресвятой Богородицы открылось пространство, напоминающее окно.

В окне я увидела лестницу, ведущую наверх. Это была немыслимо высокая лестница из темного металла, балясины которой были украшены драгоценными сверкающими камнями. На лестнице были небольшие площадки, в ширину чуть больше, чем нужно пройти человеку средней комплекции. Своей верхней частью она примыкала к высокой горе. Что там, наверху, мне видно не было. При ее виде я испытала ощущение бездонности преисподней. Снизу пахло затхлостью. Оттуда исходил мировой ужас… я поняла, что она поднимается прямо из ада.

Насколько я могла увидеть, вся лестница была забита стоящими вплотную друг к другу людьми. С интервалом в пятнадцать, двадцать минут все поднимались по одной ступенечке наверх. У всех были испуганные лица, на которых было напряженное ожидание чего-то неизвестного. Никто из них не знал, куда они все поднимаются.

Когда видение закончилось, я не поняла, что именно произошло, у меня был шок от невероятности произошедшего. Что со мной было? Куда я попала? Как я туда попала? Как вернулась обратно? Где я была физически? Ощущение реальности всего виденного было необычайно непреложным и не вызывало даже капли сомнений. И что удивительно, муж понял, что со мной произошло что-то необычайное; он терпеливо ждал, когда я приду в себя и расскажу ему, что случилось.

Ничего не осознавая в полной мере, мы подумали, что это единичный случай, невероятное и исключительное событие, по какой-то причине случившееся со мной. Учитывая наши мизерные заслуги перед Господом и наше жуткое  прошлое, ставшее мерзким уже и для нас самих, мы не предполагали, что теперь это будет неотъемлемой частью нашей жизни. Спустя время, я каким-то образом поняла, что нужно двигаться вперед, я почувствовала, что это может произойти еще раз и вход в тайну приоткроется снова. В эти дни кто-то невидимый толкал меня перелечь спать на пол. И я это сделала, я перенесла свой матрас на пол. Увидев это, муж было ужаснулся, но потом пошел на балкон, взял тоненький поролоновый матрасик от раскладушки и постелил его рядом со мной.

Через несколько дней чудо произошло снова – в открывшемся окне я увидела светлый круг, похожий на театральный софит, а в нем свою бабушку. На вид ей было около пятидесяти. У нее были длинные седые волосы, убранные в белый платок-накидку, покрывающий голову и плечи. Одета она была в белоснежное платье. У Бабушки был спокойный умиротворенный облик, но смотрела она левее и меня не видела.

Это видение необыкновенно меня взволновало – бабушка ушла из этой жизни около тридцати лет назад. Это был человек, которого я любила больше своих родителей, она была для меня моим счастьем. И радость от того, что я вижу ее целой, невредимой и живой, захлестнула и потрясла меня. Когда я рассказала мужу, он обрадовался и попросил, если видение будет снова, попытаться увидеть его маму.

И через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела его маму, в таком же луче света. Одета она была так же, как и бабушка, на вид ей было около сорока пяти, ее волосы каштанового цвета были уложены красиво ниспадающими прядями. Смотрела она направо и меня тоже не видела.

Находясь в состоянии необыкновенного душевного подъема, мы восторженно делились впечатлениями. Все еще не осознавая, что на самом деле происходит, мы трепетали и благоговели перед Тайной, которую открывал нам Сам Господь; мы были безумно счастливы, что нам предоставили возможность увидеть то, о чем мы не смели даже пытаться мечтать!

Муж: Для меня моя мама значила все, она была для меня всем моим миром. У нее я учился жить, ей подражал, ее безпрекословно слушался и до безпамятства любил. В отличие от отца, который с каждым прожитым годом становился для меня все более и более чужим, пока не стал врагом номер один. Врагом жестоким, безжалостным, безпощадно и несоразмерно карающим за малейшую провинность.

В отличие от него мама была очень доброй, мягкой, любвеобильной, быстро прощающей и забывающей все мои выходки, а мальчиком я рос не слишком примерным. Все мое детство и юность мама терпеливо провозилась со мной, больше я никому нужен не был. Мама же отвела меня в Храм и Святое Крещение я принял благодаря ей, поскольку в советские годы это было осуждаемо почти всеми.

В жизни мама натерпелась немало горького и в первую очередь от моего отца, считавшего ее своей собственностью – работа в «кгб» сделала его человеком крайне бездушным. Натерпелась мама и от меня … иногда я выкидывал такие коленца, что даже не понимаю, как она все это вытерпела. В двенадцать лет у меня хватило «ума» попытаться свести счеты с жизнью! Наглотавшись валениума, я попал в больницу в безсознательном состоянии, где меня довольно долго промывали. Во мне сидело нечто, что не давало мне покоя, а мама была единственной, кто с этим «нечто» неустанно и безропотно боролся.

Происходила моя мама из богатого купеческого рода. Бабушка Фаина, ее мама, родилась незадолго до революции. Вся советская власть прошла у бабушки перед глазами. Занималась она тем, что шила на дому необыкновенные по красоте платья. Весь город стоял к ней в очереди. Отец мамы, дедушка Степан, происходил из семьи скромного дворянского рода, а его отец, мой прадедушка, был спокойным и добропорядочным помещиком. Дедушка Степан проработал всю жизнь на крупном сталелитейном заводе. Начал с простого рабочего, затем получил высшее образование и до самой пенсии работал начальником электроцеха, своими размерами напоминавший завод в заводе.

В детстве моя мама была спокойным, доверчивым и безмятежным ребенком. Замуж вышла, когда ей исполнилось семнадцать лет. Прожила с моим отцом всю свою недолгую жизнь, вырастила и воспитала двух детей, меня и моего младшего брата. Когда пришло время спокойно вздохнуть и насладиться свободой, за ней пришла смерть.

Болезни, это слуги Господни, и особенно – рак. В сорок два года, когда мама была молодой, неотразимо красивой, обаятельной и очаровательной женщиной, она сгорела от саркомы за короткие три месяца. По ее желанию, мы увезли ее на родину, в Мариуполь. Умирала она там очень долго и мучительно. По правде говоря, я был настолько измотан ее мучениями, что в глубине сердца желал ей скорой смерти, как это ни страшно звучит. Последние полторы недели мама пребывала в безпамятстве – по какой-то роковой ошибке вместе с многочисленными инъекциями ей вводили лекарства, стимулирующие работу сердца. По сути дела мы с каждым новым днем умножали ее мучения.

Когда спохватились и перестали колоть стимуляторы, мама начала умирать, это продолжалось долгие три дня. И ее смерть меня поразила – мама все время с кем-то разговаривала, все время что-то несвязно объясняла, словно пыталась оправдаться. Нередко в недоумении пожимала плечами и часто сокрушенно сникала. Перед самой смертью из всех наших родственников она неожиданного позвала одного меня. Когда я зашел к ней в комнату, нас оставили двоих и я прильнул к ней, чувствуя, что обнимаю ее в последний раз. Мама слабо шевельнула правой рукой, пытаясь меня прижать к себе … я понял, что она хочет что-то сказать. Непослушными уже губами она все время повторяла одни и те же какие-то два слова, но какие, я разобрать не мог – она была уже там, за чертой этой жизни. В надежде услышать, поднес ухо прямо к ее губам. На каждом выдохе, одним слабым дыханием, она говорила и говорила, не переставая:

– … будь добрым … будь добрым … будь добрым …

Эх, если бы молодость знала, и если бы старость могла. Только сейчас мне открылся истинный смысл этой народной мудрости. Если бы я только послушался маму! Скольких бы глупостей я не наделал в своей никчемной безтолковой жизни! …

Двадцать пятое декабря, день похорон, был солнечным и ясным, все вокруг подморозило легким хрустящим морозцем. До этого, долго, очень долго, стояла хмурая слякотная погода. На следующий день после похорон солнца снова не стало, а слякоть вернулась. Осознать в полной мере утрату мне было трудно, на душе было необычно пусто. Но я чувствовал и понимал – горечь безвозвратной потери придет потом и с каждым годом будет только увеличиваться.

Жена: Еще через несколько дней, во время молитвы, слева из открытого пространства на меня стремительно надвинулась большая желтая капсула. От неожиданности я испугалась и мне показалось, что я услышала имя: Владимир; но что это значило, мы не поняли.

На следующий день, муж был в Храме на Причастии. После Литургии он обратился ко Господу с просьбой, чтобы это Причастие Владыка принял за поминаемого им Владимира. Как такое могло прийти ему в голову, он даже сам не понял. Вечером мужу постепенно стало невероятно плохо. Вскоре он уже умирал на моих глазах. Уложив в постель, я дала ему свечу с соборования и неожиданно для себя сказала:

– Если капнет воск на руку и обожжет, значит на тебе грех и этот грех прощен.

Воск капнул и прожег так сильно, что муж снял его вместе с толстым слоем кожи. Окончательно рана зажила только через пять месяцев.

На следующий день я снова увидела надвигающуюся желтую капсулу и уже четко и ясно услышала имя:

– Владимир.

 Теперь мы поняли, что дядя ожесточился сердцем и на этот раз прощен не будет.

Муж: Это немыслимо символично – желтая капсула. Дело в том, что дядя, муж старшей сестры моей мамы, жил в Мариуполе своей особой, несколько замкнутой жизнью. Все у него крутилось вокруг мотоцикла «днепр» с коляской, который стоял в гараже на его приусадебном участке. И что самое примечательное в этой истории, гараж этот был светло желтого цвета, сильно выгоревшего на солнце. Пропадал дядя в нем часами. И совершал из него свои многочисленные поездки на рыбалку, без которой не мыслил жизни. В общем, в гараже он отдыхал душой и телом.

 Когда нужно было решить, кого вымаливать следующим – дедушку Степана или дядю, после очень долгих раздумий, я решил вымаливать последнего. Так мне на тот момент подсказало сердце. Когда я был подростком, в наших отношениях было много хорошего. Дядя Володя часто брал меня с собой в поездки, никогда ничего не жалел, охотно обучал всему, что умел делать. И все время шутил, балагурил, громко и раскатисто смеялся, подтрунивая надо мной, над собой, и без устали рассказывал много интересных историй. В общем, с ним было намного веселее, чем с моим отцом, который всегда воспитывал, учил, поучал, хмурился, наказывал и часто не позволял даже шутить.

К тому же я испытывал угрызения совести перед этим человеком. В один из наших семейных приездов на летние каникулы, отец предложил дяде: а давай я достану тебе новенький мотоцикл, прямо с завода, в масле? Что ты все время возишься с этой рухлядью? А жили мы уже тогда в Киеве, отец был начальником и мотоцикл купить мог запросто. Обрадовавшись, дядя Володя продал свой еще хороший «днепр» и стал ждать новый, но отец забыл и о нем, и о своем обещании. И сколько дядя не напоминал о себе, все оставалось по-прежнему. Это его здорово подкосило. В конце концов он купил велосипед и о настоящей рыбалке, на которую ездил за пятьдесят и даже за сто километров, уже не вспоминал. Начал налегать на вино, его на побережье Азовского моря необозримое количество – жаркий климат, виноград растет и плодоносит там под каждым забором. Затем дядя развелся с женой и запил окончательно. Стал водить к себе каких-то женщин сомнительного поведения и вскоре ушел из этой жизни.

Когда мы узнали, что Владимир отказался от благодати Божией добровольно, я не мог понять, что же могло такого произойти, чтобы человек сам, по своей воле, отказался от мук? И в памяти начали проявляться те стороны его характера, которые назвать положительными было уже трудно – дядя был вспыльчив, заносчив, горделив и часто страдал от собственного упрямства.

О чем же я думал, когда все взвешивал и думал за кого молиться? Ведь дедушка был бы уже прощен и мог наслаждаться жизнью в Раи. Наверное, повлияло вот что: уже взрослым я приезжал погостить к тете из Сибири, где был на заработках и вот дядя запретил ей брать у меня какие-либо деньги, а жил я у них довольно долго. Очевидно, пришло мое время заплатить. И еще, именно в это время мы с женой узнали – молиться за человека подвигает Сам Владыка Господь! Ну что ж, мы сделали все, что было в наших силах.

Жена: На следующий день я увидела в луче света своего дедушку Алексея – он крутил по сторонам головой, у него был ошалевший от счастья вид. Выглядел он очень хорошо, было ему около шестидесяти, хотя упокоился дедушка в возрасте семидесяти четырех лет. Рядом с ним, в другом луче света, была моя бабушка, смотрела на него и радовалась; меня они не видели.

Поскольку муж переживал, что молится не в полную силу, он стал к именам вымаливаемых добавлять имя дедушки Степана, испрашивая – если возможно.

Через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела Степана, я узнала его по фотографиям. Дедушка стоял в каком-то рву, глубокой траншее, заполненной людьми. Все вокруг источало жуткое одиночество и полную безнадежность. Находившиеся рядом люди ожесточенно копошились и рылись в земле, будто что-то искали. Степан же стоял несколько отдельно. Выпрямившись в полный рост, он смотрел наверх, на луч света, направленный на него, но не досягающий.

На десятый день дедушка стоял уже в самом луче света, который ограждал его от других людей словно стеной. На пятнадцатый день Степан оказался в здании, похожем на большой распределительный центр. Там было уютно и спокойно, вокруг находилось множество людей, вокруг кипела полноценная жизнь. Дедушка выглядел умиротворенным, помолодевшим лет до пятидесяти пяти. Было видно, что он обживался на новом месте.

После Великого поста мы здорово отощали. Денег у нас по-прежнему не было; нас активно теребили банки, взносы мы перестали платить в декабре две тысячи девятого. Чтобы как-то пропитаться, мы продали телевизор, огромный плазменный красавец. В последние месяцы мы смотрели по нему новости и документальные православные фильмы, которые прошлой осенью накачали с интернета. До самого Петрова поста мы вели обычную жизнь – каждое воскресенье в Храм, раз в месяц на исповедь, утром и вечером читали правило. Когда наступил пост, мы решили продолжить молиться за наших покойных родственников: я просила на этот раз за Феодосию, мою вторую бабушку по линии отца, а муж продолжил вымаливать Степана.

В одно из молений я увидела, что Елизавета перешла на новый уровень. Одежда у нее стала старинного образца, времен земной жизни Христа, ткань стала белоснежной и более воздушной. К тому же она помолодела – на вид ей было лет двадцать.

Все самые лучшие воспоминания моего детства связаны исключительно с бабушкой, в этой жизни она была удивительным человеком. Родилась она в семье бедных людей, в раннем детстве осталась без родителей и попала в приют, ее старшая сестра – в услужение к чужим людям. Отпечаток нелегкого детства и вся тяжелая жизнь бабушки наложили на нее незримый отпечаток грусти, которая была всегда не только в ее неимоверно теплых глазах, но и невидимо окутывала весь ее облик. Никогда я не видела бабушку смеющейся, редко она могла только очень нежно улыбнуться, но все с той же легкой грустинкой.

Повзрослев, бабушка стала удивительно, необыкновенно красива, я видела ее восемнадцатилетнюю на фотографии – образ поразил меня своей нежностью, какой-то невообразимой женственностью и редкой, ни у кого не повторяющейся красотой. Высокая, стройная как тростинка и необычайно женственная, потрясающе притягательная – я всю жизнь мечтала быть похожей только на нее. В молодости у бабушки было много поклонников, но она о них никогда не рассказывала, я узнала о многочисленных воздыхателях нечаянно, из разговоров взрослых. Дедушке она была очень верна, никогда ему не изменяла и очень много от него безропотно вытерпела, часто утирая слезы в уединении.

Дедушка Алексей был из богатой семьи с древними корнями, я хорошо запомнила его родовой старинный деревянный дом в центре Москвы на Таганке. Когда дом сносили, строители нашли неслыханно богатый клад, отошедший государству. Особняк был очень большой, в нем было много разных потаенных и укромных мест. С многочисленными своими двоюродными братьями и сестрами я часто играла там в прятки, в укромных уголочках было очень удобно прятаться. Дедушкин дом был диковинный и очень красивый, он весь был пронизан и пропитан какой-то тайной пережитых событий нескольких веков. Находясь в нем, я всегда немного робела.

Статный высокий красавец, дедушка всю жизнь занимался спортом и даже в глубокой старости был необыкновенно строен – с огромными мышцами, без малейшего намека на жировые отложения. Спустя годы, я часто поражалась его неумолимому желанию выглядеть на все сто, дедушка не прожил ни одного дня без спортивных упражнений и прогулок на свежем воздухе. Чистокровный еврей, он упрямо носил свою фамилию, не вызывающую сомнений в его национальности. Однако бабушка оставила за собой свою девичью, поскольку во времена советов факт этот был крайне досадным. У бабушки было образование медика, дедушка закончил два полных курса МГУ – экономический и юридический. Наука давалось ему легко, он был наделен энциклопедическим умом.

Дедушка знал все, в любой области он имел обширные знания и нередко поражал своей интеллектуальностью даже тех, кто его хорошо знал. Семья дедушки Алексея никогда не бедствовала, поскольку занимал он довольно высокую должность, зарабатывал хорошие деньги и часто ездил за границу, однако в его характере была одна негативная черта – он испытывал чрезмерную тягу к женскому полу.

Поскольку я была ребенком, мне ничего не рассказывали, но шила в мешке не утаишь, из разговоров взрослых  я узнала, как  бабушка с тремя маленькими ребятишками на руках, не в силах снести увлечения мужа, собрав однажды наскоро детей, решила уйти, куда глаза глядят. На коленях, посреди улицы, дедушка долго вымаливал у нее прощение, не обращая внимания на прохожих, хотя был человеком очень самолюбивым и гордым.

Среди троих детей моя мать была самой младшей, еще был средний брат и старшая сестра. По неосторожности дедушка уронил сына в грудном возрасте. В какой-то степени мозг мальчика повредился и он стал не только инвалидом, но и безконечной болью для своих родителей. Дедушка всегда чувствовал свою вину, а на бабушку легло бремя воспитания больного ребенка.

В какой-то момент дедушка совершенно ослеп и оставался слепым до самой смерти, более двадцати лет. Это для него было страшнейшим ударом, так как оборвалась его карьера, закончились флирты с женщинами, закончилась и безбедная жизнь. Но самое ужасное, дедушка стал абсолютно безпомощным, он стал инвалидом. Бабушка взвалила на себя и этот крест; она ухаживала за ним, как за малым дитем и ни разу не упрекнула его за прошлые обиды и унижения. Помимо всех своих многочисленных обязанностей, два раза в неделю бабушке приходилось возить деда в Общество слепых, где он был председателем.

Никогда я не видела и не слышала, чтобы бабушка была раздражена, сердита или даже вышла из себя. Свою нелегкую ношу она несла тихо и безмолвно, никогда не жалуясь. Дед же был часто раздражен, ему трудно было смириться с положением калеки. А бабушка терпела всех и всё, она терпела и дедушку, и выросшего малоумного сына, который срывал на ней зло и обвинял во всем. Обвинять деда он боялся, поскольку тот был очень крепким физически, бабушка же сносила все оскорбления и даже побои абсолютно безропотно. Возмущаясь таким отношением, дочери вступались за нее, но бабушка всегда просила: – не трогайте его, это мой сын, такой же ребенок, как и вы. Удивительное, непередаваемое смирение!

Ослеп дедушка накануне моего рождения, меня он не увидел, но помогал бабушке нянчиться со мной, когда родители привозили меня к ним. Именно бабушка научила и вложила в меня очень много хорошего и доброго. Когда я пошла в школу, она продолжала дарить мне свою любовь и доброту, этими качествами ее удивительная душа была просто переполнена. Бабушка ушла из этой жизни, когда мне было тринадцать. Всю горечь потери я ощутила спустя годы. Незадолго перед смертью, она сказала:

– мне жаль только одно … оставлять тебя здесь одну.

– Почему, бабушка, – удивилась я? Задумавшись, она тихо сказала:

– твои родители…

– что бабушка, что родители?

Тщательно подбирая слова, она ответила с большой грустью:

– они слишком строги с тобой.

Сраженная ее словами, я замолчала, а бабушка никогда об этом уже не вспоминала. Вскоре она заболела – рак желудка и стала угасать прямо на глазах; ее положили в больницу, где я так ее и не посетила. Из-за этого дикого поступка я все время испытываю жесточайшие угрызения совести, я хотела бы вычеркнуть этот ужасный факт из своей жизни, но это невозможно. Мало того, что я никогда и ничем не ответила на ее необыкновенную, необъятную, всепоглощающую любовь, я даже не смогла проститься с ней по-человечески.

Уже неизлечимо и тяжело болеющая, бабушка все равно продолжала ухаживать за своим мужем, поскольку никто не подумал ей помочь. Тем не менее, у нее не было и тени раздражительности, озлобленности, не было и воздыханий. Бабушка безропотно переносила и дедушкины капризы, и свою болезнь … я восхищена ее терпением, она даже не пробовала роптать! Слабея, бабушка продолжала выполнять свои повседневные обязанности: убирала, стирала, готовила еду и ходила по магазинам. Однажды зимой она упала на скользких ступенях на улице и сломала руку. Одно наложилось на другое, именно тогда бабушку положили в больницу. Испытывая невообразимо сильные боли, она все также стоически терпела, молчала и не жаловалась.

На одну из процедур нужно было идти на другой этаж. Бабушка попыталась отказаться, сил у нее уже не было, но дежурная медсестра была неумолима. На лестнице бабушка упала и сломала шейку бедра. После этого она прожила еще несколько дней.

… я помню, как ее отпевали в Храме. Помню свое смятение и удивление, у меня совсем не было слез, мне трудно было понять, что бабушки больше нет. И только повзрослев, я в полной мере осознала, кого потеряла на самом деле; я поняла, что из моей жизни ушел самый дорогой и самый любимый для меня человек. Единственный дорогой и единственный любимый человек!

Дедушка остался один, в их однокомнатной квартире. Почему он не перебрался к одной из своих дочерей, я не знаю. Возможно, они ему не предложили, может быть он не захотел этого сам. По очереди, каждый день дочери приезжали его проведать: накормить, постирать, убраться. Для всех это было обременительно, все родственники хотели найти дедушке женщину, согласившуюся ухаживать за ним взамен за квартиру после его смерти. Вскоре такая женщина нашлась – в возрасте, тихая и провинциальная. Деда уговорили жениться.

В этом было что-то чуждое и нереальное – после смерти бабушки в ее квартире деловито хозяйничала незнакомка. Вскоре она ушла, недоумевающим родственникам дед терпеливо объяснял, что ему нужна не просто сиделка, а женщина. В свои семьдесят с лишним лет он так и не угомонился.

Родные по очереди, и все вместе пытались дедушку образумить, но это было безполезно, он требовал женщину. Желающей однако не нашлось. Не знаю, как дедушке удавалось справляться со своими потребностями и желаниями, но какое-то время он жил один. Через несколько месяцев у него воспалилась предстательная железа. Вообще-то, она безпокоила его давно, несколько раз даже вызывали скорую, но от операции он отказывался, не желая потерять мужскую силу и привлекательность. На этот раз на операционный стол пришлось лечь. После операции дедушку привезли к нему домой, моя мать и тетя продолжали посещать его по очереди.

Теперь, некогда сильный физически и морально человек зависел еще и от трубочки с мешочком. И это дедушку сразило – он перестал подниматься с постели и все время лежал. Закончились занятия спортом, он сильно похудел и начал таять на глазах. Раздавленный морально, он безконечно страдал. Как от полной безпомощности, так и от абсолютной своей ненужности.

Все родственники заволновались, с квартирой нужно было что-то делать. В то время продать или купить недвижимость было невозможно, можно было совершить только родственный обмен. Но дед не хотел об этом даже слышать, он ни в коем случае не хотел отдавать свою квартиру моей двоюродной сестре, которую не любил за фривольное поведение. Из всех наших родных дедушка испытывал теплые чувства только ко мне.

С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, он тосковал в одиночестве и страдал. Увы, но дедушка не был нужен и мне, как это ни стыдно признать. По причине беззаботной юности, собственного эгоизма, перегруженности работой, университетом, и … молодыми людьми, я не слишком задумывалась о его жизни. Не задумывалась, что она зависит от нас, его родственников, в том числе и от меня. Не задумывалась, что он совсем один, всеми забыт и никому ничего не говорит только из-за своей скромности. В редкие свои посещения я видела, как он быстро худел. Вскоре болезнь обострилась, дедушку положили в больницу. В лихорадочной спешке мои родители занялись квартирным вопросом. День моей прописки и день его смерти совпали… Это был конец. Но это было и начало нового этапа в моей жизни.

Снова Храм, отпевание и снова полное отсутствие осознания, что в действительности произошло, кого я потеряла. Увы, дедушка, также как и бабушка, кремирован, их урны лежат на Ваганьковском кладбище. Спустя многие годы я поняла, что несмотря на все свои недостатки, дедушка был удивительнейшим человеком – крепким волевым мужчиной, веселым, абсолютно не подлым, захватывающе интересным собеседником, очень добрым и справедливым человеком по отношению ко всем окружающим его людям.

И бабушка, и дедушка, они были хорошими честными людьми, но потерявшимися, заблудшими душами – они не были воцерковлены, у них не было икон и они никогда не разговаривали о Господе. Каждый год на Пасху они исправно, как и все остальные люди, ездили на Ваганьковское кладбище к своим родителям. Но это все, что можно отнести на счет их вероисповедования. Хотя, был один случай, который напугал их и должен был заставить их задуматься, как впрочем, и меня. Это произошло, когда мне было двенадцать лет. Проснувшись утром, я вышла из своей комнаты. Все родные уже завтракали и дружно меня поприветствовали:

– Христос Воскрес!

…мне стало смешно – я была убежденной атеисткой, комсомолкой, комсоргом, к тому же некрещеной.

–  Глупости все это, – отрезала я после секундного замешательства и пошла умываться.

Когда я села завтракать, со мной начало происходить что-то непонятное, мне стало не по себе. Собравшись, мы поехали на кладбище, мне же становилось все хуже и хуже. Проведав покойных родственников, мы вернулись. Родные сели праздновать, а я слегла. Очень медленно и плавно мое состояние дошло до критического. Температура зашкалила за сорок один градус. Очень отчетливо помню тот день и все свои ощущения – я умирала, хотя признаков болезни не было. По каким-то причинам врача не вызвали. Ночью был жесточайший кризис, а на утро все прошло, как будто ничего не было. Больше такими вещами я не шутила. На всю жизнь у меня осталось ощущение чего-то непонятного, необъяснимого и страшного, не позволяющего вольностей на эту тему.

Дедушка Алексей тоже помолодел, но до сорока пяти, выглядел очень хорошо. Потом я увидела, что он читает книгу, что было удивительно. Ольга помолодела примерно до двадцати восьми – тридцати лет.

На третий день вымаливания Дедушка Степан оказался стоящим посреди других людей в первой шеренге перед Вратами Раи.

Врата Раи потрясали своим великолепием и величественностью. Они были настолько высокими и широкими, что их нельзя было окинуть взором. Ажурные, очень толстые, из черненного резного золота, около пятидесяти сантиметров в толщину, богато украшенные драгоценными камнями, они переливались на солнце всеми цветами радуги. Врата произвели на меня незабываемое впечатление неземного величия и великолепия. Драгоценные камни, которыми они были украшены – рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты, были наполнены яркими красками и светом, они сверкали не по земному. Это лишь приблизительное описание этой тайны, поскольку человеку своим умом невозможно полностью осознать увиденное там.

Через два дня я увидела Степана уже перед приоткрытыми вратами Раи, он всматривался вперед очень взволнованно и с некоторым испугом. На следующий день дедушки там не было, но я увидела, что Ольга встревожена, и муж переживал, что с дедушкой и где он. На следующий день, Ольга сказала, обращаясь прямо ко мне: жду! – и улыбнулась, тоже мне. От чего я просто онемела, поскольку поняла, что обратилась она именно и непосредственно ко мне, что было впервые. На третий день я увидела Степана в светлом обрамлении, рядом с Ольгой. И мы сразу поняли, что дедушка был на повторном частном суде и что он прощен.

На следующий день я каким-то образом поняла, что могу спросить и спросила у Ольги, что она хотела бы передать сыну, и она сказала:

– Добре, сыночек, – и передала воздушный поцелуй.

Степан, приложив правую руку к сердцу, слегка склонив голову, тоже поблагодарил:

– Добре, внучек.

Обратившись ко Пресвятой Богородице, я спросила, если позволено, можно ли мне узнать, что с другой моей бабушкой, Феодосией. Через время я увидела шар огня, из которого в разные стороны исходили огненные канаты, как я поняла, Феодосия была внутри этого шара.

Через два дня я увидела Феодосию посреди изможденных людей в огромном и темном бараке, который был забит народом до отказа. На следующий день над ней появился луч. Феодосия взглянула на него отрывисто и прищурившись, несколько нехорошо насторожившись. Луч не досягал бабушки, и через пять секунд его не стало. Как мы поняли, в своей жизни она чего-то такого натворила и вымаливать ее будет трудно.

Тайком от меня муж горячо помолился ко Пресвятой Богородице за Феодосию и очень просил простить ее; он был тронут тем, что я рассказывала о ней, о ее тяжелой жизни.

О родных по линии отца я почти ничего не знаю, поскольку он никогда мне о них не рассказывал. Дедушка Ефим погиб на фронте в 1941 году, бабушка Феодосия воспитывала пятерых детей в одиночку, один ребенок умер в возрасте пяти лет, мой отец был самым младшим. Жили они в крайней нужде, бабушка была простой женщиной, стирала на чужих людей, мыла им полы и убиралась. У нее была невероятно тяжелая, безрадостная, безпросветная жизнь, вся в безконечной работе. С единственной целью – прокормить и одеть детей. После потери мужа замуж она так и не вышла, и всю свою жизнь посвятила детям. Дети выросли, выучились, стали успешными людьми и … все о маме благополучно забыли. Старший брат моего отца работал в министерстве иностранных дел и жил со своей семьей за границей. Одна сестра работала во «внешторге» и жила всей семьей в основном тоже за рубежом. Другая сестра вышла замуж за дипломата, и приезжала проведать мать крайне редко. Отец занимал должность начальника крупного цеха на военном заводе союзного значения, у него тоже все было хорошо.

Феодосия, растратившая свои силы на воспитание детей, была слабенькой и часто болела, но ей никто не интересовался. На почве одиночества у нее развилось расстройство нервной системы. Поскольку почти все ее дети жили за границей, а мы – в коммуналке, взять ее к себе «ни у кого не было возможности». Бабушке наняли сиделку. Потом ее отдали в дом престарелых, мои родители посещали ее очень редко, иногда они брали с собой и меня. Когда я видела ее в последний раз, бабушка Феодосия сидела на убогой казенной кровати и тихонечко горько плакала. Вскоре после этого ее не стало…

 

На следующий день я увидела Феодосию, она стояла перед закрытыми Вратами Раи, посреди людей. Через два дня Врата приоткрылись. Еще через три дня, на одиннадцатый день вымаливания, я увидела ее в ореоле света – Феодосия была прощена. Находилась она в состоянии неописуемой радости и меня не видела, как и все наши в первое время.

На молитве, в один из последующих дней, я увидела зловеще освещенную пустыню ада. Без единой растительности, окаймленную невысокими горами. Посреди пустыни пролегала пыльная проселочная дорога. По дороге брела Татьяна, бабушка моего мужа по линии отца, одетая в мрачную потрепанную одежду. Выглядела она ужасно: сгорбленная фигура, изможденное лицо, изрытое глубокими морщинами. Выглядела Татьяна крайне напуганной.

Когда я рассказала мужу о Татьяне, он горячо попросил Пресвятую Богородицу походатайствовать за нее перед Господом и на молитвах за усопших, помимо вымаливаемых родных, стал добавлять имя бабушки со словами – если возможно.

На следующий день я увидела, что дорога перед Татьяной стала проселочной. Наступило что-то, похожее на рассвет, как будто вот вот поднимется солнце. Фигура у нее выпрямилась, морщины разгладились, в руке появился посох. Одежда стала лучше – светлый верх, темный низ, как у крестьян средневековья; бабушка выглядела повеселевшей, вперед она шла уже уверенно.

На следующий день мы с мужем поссорились. И на молитве я с ужасом увидела, что у Татьяны все вернулось назад – сумерки, мрачная дорога, сгорбленная фигура, морщины, изможденность, безнадежность, страх, потрепанная одежда.

Сразу же мы помирились, и через несколько дней я увидела, что у Татьяны все хорошо, она снова в чистой одежде, а на горизонте появилась белая высокая городская стена какого-то старинного города. На следующий день бабушка находилась уже в этом городе – с узкими, но очень уютными улочками. Город освещало яркое солнце, однако людей в нем не было. В последующие дни город начал постепенно наполняться людьми, человека по два, по три, на улочку. На стенах улиц были приступочки, ниши в виде лавочек, на них можно было сидеть. Татьяна же обвыкалась с новой обстановкой. Каким-то образом я ощутила, что в городе был легкий воздух, каждое мгновение там было наполнено жизнью.

На следующий день я попросила Пресвятую Богородицу, если возможно, показать обители наших родных, и увидела обитель Елизаветы с Алексеем. Это было что-то немыслимое – я увидела дворец из белоснежного мрамора с высокими колоннами, строгий и величественный, размером больше Исаакиевского Собора в Петербурге, примерно в полтора раза. Вокруг дворца росли цветы неземной красоты. Невдалеке от дома находилась беседка для отдыха из белого мрамора. У входа в дом стояли красивые белые мраморные скамьи. Внутри был огромный холл, своей противоположной стороной он упирался в молельную комнату. Полы обители украшали пышные ковры красного цвета, но без каких-либо узоров. Все комнаты были очень большими. В одной из комнат я увидела стоявшую на столе необыкновенно красивую чашку с напитком, источавшим неописуемо живописно струящийся легкий пар. Посреди спальной, метров пятидесяти, возвышалось величественное ложе огромного размера из белого мрамора с синим одеялом в золотые звезды, с золотыми кисточками по углам. После спальной я побывала в молельной комнате, которая была просто огромной, метров около сто пятидесяти или даже двести. Вдоль иконостаса шла широкая солея. Образы были поясными, а святые люди, изображенные на них были словно живые. Иконы излучали необычайно сильное сияние. Оклады икон были непередаваемо красивыми – резными, из черненого золота. Еще я смогла внимательно рассмотреть бабушку, у нее необыкновенно стройная, воздушная, чуть полупрозрачная фигура, а ее лицо светилось изнутри – это очень трудно описать словами. Бабушка была необычайно красивой, от  ее фигуры и облика исходило легкое сияние.

На следующий день, на молитве, мне показали обитель Ольги со Степаном. Это был великолепный огромный деревянный дом, с резным обрамлением и башенками, похожий на Храм Божий имени Святого Блаженного Василия Московского, но немного меньший размером. Вокруг дома росла необычайно яркая, нежная и шелковистая трава. Когда я задумалась, как же она колосится на ветру, я почувствовала легкое дуновение необыкновенно ласкового ветерочка и увидела, как он мягко и нежно перебирает травку. Каждая травинка была непередаваемо красивой. Будто бы каждую вырастили отдельно, а затем очень бережно и очень любовно посадили рядышком. Внутри дома я увидела широкий коридор с многочисленными высокими и широкими арками по обе стороны. Через проемы арок были видны большие просторные комнаты. Полы были выстелены коврами с красивым орнаментом, повсюду было очень уютно. Противоположным концом коридор упирался в молельную комнату метров пятидесяти. Центральная часть молельной была устроена как иконостас в Храме, но без Царских Врат. От пола до потолка все пространство было убрано иконами, источающих легкое сияние. Размерами образы были приблизительно метр двадцать в высоту и сантиметров на восемьдесят в ширину, оклады были выполнены из резного черненного золота. И снова было явное ощущение присутствия святых людей.

Снаружи, возле дома, я почувствовала, что такое благорастворение воздуха. Каждую клеточку моего тела окутывала и пронизывала абсолютная безмятежность и безграничная любовь. Ольга и Степан выглядели, как голливудские кинозвезды, черты их лиц были исправленными, они не имели ни одного изъяна, а их неземной красоты фигуры были необыкновенно стройными и грациозными.

На следующий день я снова оказалась у Ольги со Степаном. Возле их дома стоял голубого цвета с золотыми звездами открытый экипаж, запряженный тройкой лошадей неземной красоты. Степан был рядом с каретой в красивом длиннополом френче-кафтане темного цвета. Неожиданно для меня он предложил:

– Садись дочка, я тебя покатаю, – но я испугалась и отказалась наотрез.

Вскоре пришла Ольга и так тепло и с такой любовью предложила мне проехаться, что я не могла не согласиться. На Ольге было воздушное белое платье старинного покроя и белый платок-накидка, мягко обрамляющий волосы и покрывающий плечи. Внутри карета была оббита тканью светлого цвета. Когда мы сели рядом, Ольга взяла меня за руку и я ощутила легкое прикосновение, но себя я там не видела, я только чувствовала, что там нахожусь. Какое-то время мы не могли тронуться, потому что мне трудно было представить себе какое-либо движение там, в Раи. Немного погодя Ольга спросила:

– Готова? – я ответила, что да, и мы плавно тронулись.

Впечатление было такое, будто мы плывем. Экипаж постепенно начал набирать скорость, в какой-то момент я испугалась и неожиданно для самой себя вышла из видения. На следующий день Ольга спросила меня:

– Тебе понравилось? – я ответила, что очень.

  

В один из последующих дней я снова обратилась с просьбой ко Пресвятой Богородице, если возможно, показать, как живут наши близкие и оказалась у Ольги со Степаном. Степан сидел на берегу необычайно прекрасной широкой реки с ровными берегами, поросшими живописной травой изумрудного цвета и ловил на удочку рыбу. Заметив меня, он приветливо улыбнулся. Повсюду необыкновенно мелодично пели птицы.

Затем я оказалась рядом с Ольга, которая хлопотала о чем-то по дому и тоже обрадовалась, когда увидела меня. Когда я спросила, молятся ли они и ходят ли в Храм, она ответила, что в Храм ходят каждый день и там поют.

На следующий день я увидела дедушку Алексея, он стоял в молельной и молился с большим сокрушением. Затем я увидела бабушку Елизавету. На вопрос, молится ли она, она ответила:

– Все время.

– А Алексей?

– Учится молиться, и очень старается.

– я скучаю по тебе очень, бабушка.

– Не печалься и молись, – ответила она с большой любовью и ласково мне улыбнулась.

На следующий день я попросилась посмотреть обитель Феодосии. Это был простой деревенский домик, опрятный и чистенький. Перед домиком стояла скромная деревянная лавочка. Солнца не было, но было очень светло, на дворе стоял ясный, хотя и слегка пасмурный, летний день. Как я поняла, в мире Раи все причисляется к наградам, а награды даются за проведенную земную жизнь, а также за труды вымаливающего. Нет трудов – нет и наград.

Благорастворения воздуха у Феодосии не было, но дышалось легко. В домике все было очень скромно: лавки, стол, тканые дорожки и простая утварь. В красном углу – образ Пресвятой Богородицы. Икона крупная – высотой сантиметров девяносто и примерно пятьдесят в ширину. Изображение Царицы Небесной было на ней портретное, по пояс. От образа исходило легкое сияние, было неизъяснимое ощущение присутствия Преблагословенной Владычицы нашей. Во всем и везде ощущалась абсолютная безмятежность и спокойствие.

На вид Феодосии было около семидесяти, но выглядела она очень хорошо, почти без морщин. Одета была в простую добротную одежду: светлую блузку с длинным рукавом и светло-серую юбку. Когда я пришла, она сидела на лавочке перед домом и говорила негромко, все время повторяя: я жду, жду… хорошо здесь. Как я поняла, она ожидает Ефима. Увидев меня, Феодосия обрадовалась и мы посидели немного вместе. Затем она пригласила меня в дом и предложила холодной воды, но я отказалась, на что муж потом искренне недоумевал: как можно было отказаться от воды в Раи, тебе же ее там не каждый день предлагают?!

Когда мы с Феодосией сидели в доме за столом друг напротив друга, я спросила:

– Вы меня помните?

– Нет, дочка, – она смущенно улыбнулась и поинтересовалась:

– А кто ты?

– я ваша внучка, – ответила я, но Феодосия будто не слышала меня (потом я поняла, что она не готова это знать).

– я ваша родня, – сказала я, но бабушка отрицательно покачала головой и с большим сожалением ответила:

– Нет, дочка… – больше я не смогла там находиться и самовольно вышла из видения. Дома я не смогла удержаться от слез.

На следующий день, мы с мужем решили спросить у Пресвятой Богородицы, что нам делать со зданием, из-за которого судились с бывшим. О нем что можно сказать – приезжий, из глухого, забытого всеми крохотного украинского городка. Окончил школу, приехал в Москву, поступил в университет, женился; жена из далекого татарского города; у них родилась дочь. Втроем они жили в общежитии в крошечной шестиметровой комнатке. Когда бывший появился в моей жизни, я еще была замужем, у меня росла дочь – ей исполнилось тогда три годика. Почему еще была замужем? Потому что первый бывший бросил нас и ушел к женщине, но у них ничего не получилось и он упросился к нам назад. В принципе, не в моих правилах прощать предателей, но бывший был отцом моей дочери и я не хотела, чтобы их отношения разрушились по моей вине. Собственно, только из-за его неверности, второй бывший получил шанс появиться в моей жизни.

Окончив школу, в институт я не поступила, завалила экзамены. По комсомольской путевке пошла на работу в госкомстат. Там мне предложили на выбор: непыльную работу за компьютером на девяносто рублей в месяц, либо в типографии – на сто тридцать. Клюнула на большую зарплату. Через месяц поняла, что сглупила, работы было невпроворот, но отступать было уже некуда. Пришлось упорно потрудиться, совмещая тяжелую работу с вечерними курсами. На следующий год я успешно поступила. Через пять лет получила высшее образование экономиста. После института соседка по нашему дому помогла устроиться на работу в исполком, где я начала делать успешную карьеру, но родила дочурку и пошла домой – высиживать и воспитывать дитё. Первый бывший человеком был тоже приезжим, работать особо не любил, какое-то время перебивался случайными заработками официантом в ресторанах, потом засел надолго дома и на работу пришлось идти мне.

Для того, чтобы молоденькие наивные девочки, какой была и я, не клевали на очень хитрую, очень сильную и очень действенную уловку со стороны парней, нужно обязательно о ней рассказать. Дело в том, что я воспитывалась на книгах Ремарка, Драйзера, Гюго, Стендаля, Бальзака, а также многих других писателей мировой классики и выросла мягкой, доброй и открытой. Что первый бывший, что второй – оба сыграли на материнском чувстве. Все они мягко давили на жалость и просили обогреться. Любая женщина понимает, это чувство – самое сильное. И если правильно повести себя, ни одна из нас не устоит, это правило, это – аксиома. К сожалению поняла я это только после того, как познакомилась с настоящим и единственным моим мужем. Настоящим и единственным по букве и по духу, с которым меня соединил Сам Владыка Господь.

Возвращаться в исполком было нечего – лихие девяностые оставили госслужащих без всего, в том числе и без зарплаты. Но нашлась работа в продуктовом магазине, к превеликой моей радости открывшимся в соседнем доме. В основном там работали люди с высшим образованием. Был такой период, когда высокообразованный народ остался не у дел, а у предпринимателей появилась мода на ставить каждое место человека с дипломом.  Но все это не имело никакого значения, для меня было важным то, что моя дочурка всегда была рядом. В любой перерыв я могла быстренько ее проведать.

И вот в этом магазине со мной и познакомился второй бывший. После знакомства у меня как-то непонятно быстро и лавинообразно начало расти к нему чувство симпатии, с которым я боролась целых два года, но натиск этого человека был необычайно велик. По сути дела, он меня просто преследовал, но делал это крайне аккуратно, мягко и неназойливо. Иногда он на неделю исчезал и я невольно начинала безпокоиться, куда это он пропал. Затем бывший снова появлялся, и все начиналось снова – он неожиданно вырастал у меня перед глазами то в магазине, то на детской площадке, то на прогулке в парке. Создавалось впечатление, что он вездесущ. Через два года я сдалась и оставила первого бывшего, который довольно болезненно пережил разрыв, и мне его было искренне жаль. Но после его предательства отношений у нас уже не было, мы просто жили в одной квартире.

Перед самым разводом второй бывший ухитрился познакомиться с первым и даже с ним подружился, что меня здорово озадачило. Объяснения этому факту я тогда найти не смогла, не было опыта. Подружившись, второй предложил первому открыть свое дело – компанию по производству продуктов питания. Естественно, вместе со мной. Почему естественно, потому что денег ни у кого не было, открыть компанию второй предлагал на средства, вырученные от продажи моей квартиры. Когда я об этом узнала, я даже слышать ничего не хотела – я боялась остаться на улице с несовершеннолетним ребенком на руках. К тому же мой отец предупредил меня сразу:

– Если ничего не получится, на нашу жилплощадь не рассчитывай!

Второй бывший не успокоился, он долго, терпеливо и обстоятельно обхаживал меня, велеречиво расписывая открывающиеся возможности: никто не мешает работать, стремительный рост, полный достаток, неограниченные возможности и все такое в таком духе. В конце концов, мне уже и самой захотелось испытать свои возможности, в которых я была уверенна всегда и на все сто. А тем же временем со мной познакомился один молодой состоятельный итальянец, настойчиво предлагающий мне выйти за него и уехать в Италию. Искренне желая понравиться, он говорил, что у него на родине мне все время будет хорошо и солнечно, и что мне ничего не нужно будет делать, кроме детей. Но в этом он как раз и промахнулся, я никогда не была нахлебницей и быть ей не хотела никогда и ни за что; я всегда стремилась быть полноценным и равноправным членом не только в обществе, но и в семье.

Удивительно, но сразу после итальянца со мной хотел познакомиться наш русский предприниматель, просто невообразимо богатый. Предприниматель каким-то образом увидел мой потенциал и предлагал работу, карьерный рост и необозримую перспективу, не делая акцент на личных взаимоотношениях. Ходил он за мной очень долго, около двух месяцев. Предложение его совпало с предложением второго бывшего и я оказалась перед выбором, сделать который было очень нелегко. Вначале я больше склонялась к предложению предпринимателя и долгое время внутри меня шла нешуточная борьба, но выбрала все же собственное дело.

Сейчас я понимаю, я должна была пройти через все что прошла, Господь ведет свою овечку к Себе долгими, окружными путями – где травки вырастит шелковистой, где хлебушка положит корочку, где солью вкусненькой посыплет, чтобы к Нему пришла каждая.

В общем, продала я квартиру и на вырученные деньги мы открыли компанию. Акции распределили следующим образом: двадцать пять процентов принадлежали первому бывшему, двадцать пять отошли ко мне, а пятьдесят – бывшей жене второго бывшего, поскольку сам он находился в стране нелегально, с просроченным паспортом несуществующего уже советского союза и оформить документы на себя не мог. Убейте меня, но я не знаю и не понимаю, о чем я тогда думала, когда согласилась на эти смешные проценты, учитывая, на чьи деньги мы начали работать.

Вскоре мы с первым развелись, а со вторым пришлось жить в гражданском браке по причине недействительности его документов. Обидевшись, первый отказался от своей доли в компании, но долгое время приезжал к нам домой, практически каждую неделю – проведать дочь. Вместо него мы предложили участие в нашем деле моему отцу. Не раздумывая, он дал согласие и стал новым акционером, вначале только на словах – нам катастрофически недоставало времени, чтобы все переоформить официально.

Второй бывший нравился всем без исключения, понравился он и моим родителям. Вообще-то они всегда с холодком относились ко всем моим знакомым, невзирая на пол и возраст, но здесь произошло нечто невообразимое – они просто души в нем не чаяли. Особенно же мать, настолько второй был умопомрачительно обходителен и галантен. Это было удивительно, но мои родители ставили его в пример!

Началась тяжелая трудовая деятельность. Не было ни свободного времени, ни возможности расслабиться даже на минуту. Жить пришлось на съемной квартире. Второй бывший сразу же снял квартиру для своей бывшей жены и дочки, куда они с радостью и переехали из общежития, хотя денег в это время нам не хватало даже на продукты питания. Но все это было для меня неважным. Важно, что была цель – поднять на ноги собственную компанию! И еще, нужно было непременно купить квартиру, я не хотела, чтобы моя дочь скиталась по миру.

Вначале гендиректором компании была я, но это еще не значило, что я ей управляла. По необычайно настойчивым просьбам бывшего мы арендовали производственные помещения у его однокурсника, на территории оборонного предприятия. Это было и дорого, и вход на производство для бывшего был закрыт как иностранцу, но как раз это его и устраивало – он занялся бухгалтерией и денежными потоками в офисе. Наладкой производства, запуском и всей последующей работой пришлось заняться мне одной, в одиночку, поскольку отец с порога заявил, что ничего в этом не понимает и разобраться никогда не сможет, помочь может только по техническим вопросам и снабжению.

Все пришлось узнавать и начинать с нуля. Пришлось очень многому научиться и многое освоить, поскольку о пищевом производстве до этого времени я не имела ни малейшего представления. Чтобы научить кого-нибудь работать правильно, нужно вначале научиться делать это самой, и я становилась на каждую операцию, чтобы тщательно отработать все технологические процессы и все цепочки производственных циклов. Было невероятно, немыслимо тяжело, дома я засыпала сразу, как только голова касалась подушки, а по утрам усилием воли поднимала себя с постели.

Через полгода, в момент, когда работы было невпроворот и не было времени лишний раз вздохнуть, отец обиделся на какой-то пустяк и заявил:

– Больше я так работать не хочу, я в своей жизни наработался. Дальше, как хотите, но без меня, – положил ключи от машины, развозившей готовую продукцию, и ушел домой.

Оставшись без поддержки, пришлось мобилизовать все силы, чтобы справиться с возросшей нагрузкой. Но постепенно все нормализовалось, все проблемы разрешились и дело пошло по прямым и широким рельсам … и отец решил вернуться. Безусловно, я его простила, хотя как раз он прощения и не просил, просила за него мать. Жалко было их, они оба сидели дома, без работы, найти в их возрасте что-то приемлемое в Москве нелегко, можно даже сказать – нереально. Но загвоздка была в бывшем, который втайне отца терпеть не мог. Об его истинных чувствах я догадывалась, но отцу никогда ничего не говорила, не хотела расстраивать. Долгое время мне пришлось выслушать множество несправедливых неприятных вещей и всякого откровенного бреда, пока бывший не согласился. В принципе, он был в этом прав, я это и сама знала – один раз предавший, способен сделать это повторно. Через время я настояла, чтобы акции компании достались и отцу. Распределились они следующим образом: у бывшего был сорок один процент, столько же у меня, а у отца – восемнадцать. По сути дела эти акции я отцу подарила, чтобы он чувствовал себя среди нас уверенно.

Компания набирала обороты и вскоре мы заняли лидирующее место в своем сегменте; бывший начал усиленно просить, чтобы я помогла ему легализоваться и уговаривал расписаться – это был единственный способ прописаться в Москве. К этому времени я успела узнать не самые лучшие стороны его характера и замуж за него не стремилась. С другой стороны я считала, что не помочь ему будет нечестно. Чтобы расписаться, нужен паспорт, а его как раз у бывшего и не было. Делать нечего, я пошла к начальнику паспортного стола и упрашивала его до тех пор, пока он не согласился. Зачем мне это было нужно, я до сих пор не понимаю. Вскоре бывший был не только с паспортом, но и с российским гражданством и московской пропиской.

К этому времени я успела накопить деньги на новую квартиру – вернулась сумма, вложенная от продажи квартиры, и набежали проценты по моим акциям. По Божиему Промыслу я купила трехкомнатную квартиру и долгое время недоумевала, зачем я это сделала, мне нужна была двухкомнатная.

Отдельно остановлюсь на том, каким причудливым образом распределялись наши совместные доходы, поскольку это необычно. Все мы, и я, и бывший, получали зарплату. Это были наши общие деньги, на которые мы жили. Доходы от акций считались личными каждого из нас. И вот любой гвоздь, который я покупала в квартиру, покупался исключительно на мои деньги. Почему так происходило, я не понимаю, но в каждый момент мне всегда все очень «красиво» объясняли, я имею в виду бывшего. Свои собственные средства он тратил на съем квартиры для своей бывшей семьи, на их содержание и еще откладывал на покупку квартиры для них.

Прописаны мы были в квартире моих родителей – бывший внушил мне, что моя квартира может понадобиться в любой момент в качестве залога на случай срочного вложения средств в дело. Срочно вложить потребовалось сразу, но я не хотела закладывать новенькую квартиру. И эту тему бывший развивал так долго и так искусно, пока я не согласилась. В банке от меня потребовали кучу справок, в том числе из псих-диспансера, меня это настолько отрезвило, что после этого я на эту тему отказывалась даже разговаривать.

В двухтысячном году, через четыре года после основания компании, бывший впервые попал на производство и в первый раз увидел все своими глазами. Через год, в две тысячи первом я уговорила и бывшего, и отца, купить собственное здание для производственных нужд, поскольку мы тратили огромные средства на аренду чужих помещений. Заниматься этим никто не хотел, поэтому искать пришлось мне. Через несколько месяцев упорного сидения в интернете и на телефоне, удалось найти подходящее трехэтажное здание в московской области. Когда мы его осматривали, все воротили носами и говорили, что только сумасшедший может купить «это». Тем не менее, я их уговорила, и здание мы приобрели. Покупку оформили на бывшего, потому что другие варианты даже не рассматривались. То есть, оформить здание на меня никто даже не подумал. О чем же я сама в тот момент думала, также остается для меня загадкой.

Затем, по какому-то «нелепому стечению обстоятельств», финансовые документы нашей компании попали на городскую свалку. И я даже туда ездила, в надежде их отыскать. Перепачкавшись с ног до головы в прямом смысле этого слова, испортив всю одежду и обувь, я сумела найти только мизерную часть. Компанию пришлось продать, поскольку без утерянных бумаг нас бы просто прикрыли. Документально открыли новую. И бывший убедил меня, что генеральным директором теперь должен быть он, а мое место – место директора по стратегическому развитию, поскольку одновременно я занималась не только производством и продажами, но и развитием компании.

Здание отремонтировали по моим чертежам, я же разместила там производство. Чего мне это стоило, не знает никто. Основная нагрузка легла на мои плечи, я выискивала и заказывала стройматериалы, оборудование (изобилия тогда и в помине не было), контролировала ход работ и вникала в каждую мелочь, чтобы не допустить оплошность. Когда здание отремонтировали, на производство нужно было нанять людей. Сделать это поручили мне. Был жуткий мороз, который я просто не переношу – теряю сознание. В неотапливаемом здании я провела с раннего утра до позднего вечера и чуть с ума не сошла. В это время и бывший, и мой отец, были «очень» заняты, разъехались «по делам». Производство получилось образцово показательным. К нам на экскурсию приходили и приводили многочисленные комиссии различных инстанций. На рынке мы заняли твердое лидирующее положение, мы регулярно участвовали в международных и региональных выставках, что стоило мне неописуемо невероятно нечеловеческих усилий. Очень долго никто не хотел понять, что именно этот путь приведет нас к успеху. Приходилось месяцами выбивать собственные деньги у бывшего на все: на рекламные буклеты, на оборудование для выставки, на одежду для промоутеров и на каждую скрепку!

Вскоре я начала замечать, что бывший начал меняться. В принципе, это произошло намного раньше, но я была слишком занята развитием компании, а теперь я почувствовала что-то слишком уж нехорошее. Оказалось, что у бывшего неслужебные отношения с молодой девушкой, бухгалтером, которую он вскоре назначил на должность главного.

Это был ужасно и отвратительно! … я приняла твердое решение развестись, хотя и было непонятно, как после этого сложатся наши рабочие отношения. Это смешно, но мои родители пытались меня отговорить, однако жить с человеком, который нагло, подло и коварно обманывал меня, я не могла. После развода работать стало сложнее, по отношению ко мне главный бухгалтер вела себя, мягко говоря, невежливо.

… я просила бывшего уволить девушку, но он меня уже просто не слушал. С каждым днем «главный бухгалтер» вела себя все более развязно и более хамски. Самое ужасное, что эта сладкая парочка контролировали все наши денежные потоки. Компания работала и приносила огромную прибыль, но денег постоянно не было, они каким-то странным образом все время куда-то уходили, куда-то вкладывались и перекладывались. Все – и оборудование, и машины, все было заложено под нескончаемую вереницу кредитов, которым не было конца и края. На меня уже никто не обращал внимания, бывший вместе со своей любимой спокойно обтяпывал свои дела. Никогда и ничем не интересовавшийся отец наладил с главбухом теплые приятельские отношения и пытался убедить меня, что она милая и прекрасная девушка. Когда я пришла к нему и попросила помочь разобраться в делах, отец сходил к бывшему, задал ему несколько простых вопросов и спросил осторожно – а где наши деньги? Получил невнятный ответ и … успокоился!

Было трудно и больно работать в собственной компании, не понимая, в качестве кого я теперь там тружусь. Особенно было больно, что некогда близкий человек стал мне совершенно чужим. Через три месяца после разрыва отношений я разместила на одном из сайтов знакомств свое объявление, не отдавая себе отчета, зачем это делаю, потому что в чудесные заочные знакомства я решительно не верила. Заполняя анкету, я отвечала на вопросы односложно и максимально кратко, одним словом. На третий день мне написал мужчина из Киева. Писем я получила очень много, от многих мужчин, но письмо этого человека меня задело. В нем был только один вопрос:

– Краткость, сестра таланта?

Завязалась переписка, наши отношения стремительно развивались. Через месяц интенсивного общения, в котором мы раскрывали друг другу свои души и месяц ночных разговоров по телефону, в которых мы с каждым днем становились все ближе и ближе, мы поняли, что должны быть вместе. И еще, мы вдвоем чувствовали, что не нашли в своей жизни чего-то самого главного и самого важного, что было удивительным. Оставалась единственная преграда – мы жили в разных городах. У меня была дочь, школа, родители, злосчастная компания, у мужа – многочисленные дела, брат и престарелый отец. После долгих раздумий он решил переехать ко мне и мы начали новую жизнь – муж пытался найти себя в чужом городе, а я продолжила работу в «своей» компании.

На протяжении нашего короткого знакомства я успела рассказать мужу о своей ситуации. С одной стороны немыслимый ежемесячный доход,  с другой – полное отсутствие денег. Подолгу задерживалась даже зарплата исключительно всем сотрудникам и работникам. На все вопросы я по-прежнему получала только туманные ответы бывшего и кривые ухмылки главбуха. Однажды муж не выдержал и задал мне простой вопрос, на который я не смогла ответить даже себе: – а почему ты не уволишь ее, зачем ты все терпишь и довела ситуацию до такого ненормального состояния?

Это смешно, но оказалось, что я не могу этого сделать. На мое требование уволить главного бухгалтера я получила жесточайший отпор бывшего. Что делать дальше, я не знала, разговоры с отцом были безполезны, его все устраивало. И только после разрыва наших отношений выяснилось, что бывший активно общался с моими родителями, влез к ним в полное доверие и всеми мыслимыми и немыслимыми способами держал стариков на крючке, всячески их ублажая и обхаживая.

За помощью я обратилась к мужу. Посоветовавшись, мы решили, что он выйдет на работу в компанию, и мы решим эту задачу вдвоем. С мужем встретился бывший и попытался очаровать его своей обходительностью. Сделал это он как всегда невероятно убедительно; муж, человек искушенный, долго не мог поверить, что перед ним – волк в овечьей шкуре.

Родители моим выбором не были довольны, контраст между «льстивым угодником» бывшим и мужем, человеком воспитанным но прямолинейным, был разительным – муж не занимался очковтирательством и никому не стремился понравиться.

Погрузившись с головой в работу, муж вскоре вскрыл гигантскую схему воровства на производстве и в отделе снабжения. Главным махинатором был главный снабженец – человек, устроившийся к нам на работу не так давно. Полгода назад у него не было денег на еду, и за эти полгода купил недешевую иномарку, дачу в ближайшем Подмосковье и присматривал уже квартиру в центре Москвы! С треском и позором муж вышвырнул из компании снабженца и еще несколько человек, как отъявленных воров и негодяев.

Человек очень ответственный и безкрайне требовательный, в первую очередь к самому себе, муж за короткое время выстроил новую схему работы производства, направленную на достижение максимально высокого качества выпускаемой продукции, исключив какие-либо сделки с совестью, на которые производители продуктов питания идут так часто. Повысилось качество работы, в механизмы взаимодействий между структурами предприятия муж вносил свой богатый опыт работы в Европе. Все агрегаты и машины, ремонтируемые до этого чуть ли не ежедневно, волшебным образом начали работать безперебойно. Санитарные требования выполнялись рабочими настолько тщательно, что культура производства начала удивлять даже проверяющих. Продукция стала неописуемо вкусной, муж дегустировал ее каждый день лично. Объемы производства и продаж выросли вдвое! Наконец-то рядом со мной был человек, полностью разделяющий мои взгляды на мир и дело! Теперь я могла спокойно и в полную силу заняться стратегическим развитием компании и разработкой новых продуктов. Планы у нас были нескромные – мы хотели выйти вначале на европейский, а затем и на мировой рынок.

Вначале все обрадовались, что дела пошли лучше. Затем обозлились, потому что работать нужно было быстрее и эффективнее в разы. Потом все дружно мужа возненавидели, поскольку он никому не давал возможности трудиться «спокойно». Все это время бывший понимал – вопрос о финансовом состоянии компании вскоре встанет ребром и на него нужно будет дать вразумительный ответ. Интересы всех участников событий совпали. Пока мы были заняты делом, бывший вместе с моим отцом готовили коварный план.

Для злодея, все люди злодеи! Для вора – все воры, которые всего лишь умеют хорошо скрываться и пока еще не попались. Родители, обольстившись словами бывшего, решили: мой муж приехал в Москву, чтобы захватить компанию и ограбить всех нас. Но никто из них не знал – в анкете я указала, что работаю простым менеджером.

Сбившись в стаю, все – мой отец, бывший и подавляющее большинство сотрудников компании, набросились на нас и закричали – ату их, ату! Заручившись поддержкой отца, бывший получил контрольный пакет акций и произвел силовой захват компании. Вначале он обнулил счета, затем обанкротил компанию и открыл новую, где акционерами были уже только они с отцом.

Российские законы смешны, несуразны и аморальны! Если вы стащите в супермаркете чипсы, вас засадят в тюрьму года на три, но если вы грабите компании, занимаетесь недружественными поглощениями или силовым захватом предприятий, привлечь к ответственности вас будет крайне сложно.

Название компании бывшие компаньоны оставили прежним, бренд был хорошо раскручен. Вину за банкротство возложили на меня и подали в арбитражный суд, адрес для корреспонденции указали свой. Суд признал меня виновной, поскольку о суде я даже не знала. Зато узнала о вынесенном им решении, вступившем в законную силу – в этом удовольствии мои компаньоны отказать себе не сумели. Все мои акции пошли на покрытие недополученной прибыли, издержек и неустоек. Оборудование, машины, технику и мебель компании коммерсанты перепродали самим себе за безценок; перевели клиентскую базу; на работу в новую компанию сотрудники перешли полным составом. Поставили вооруженную охрану на производственное здание; не дали забрать наши личные вещи и не вернули итальянскую мебель, которую муж привез из Киева для своего рабочего кабинета. Под угрозой немедленного увольнения сотрудникам запретили с нами общаться.

Затем бывший подал на меня в суд за невыплату зарплаты работникам компании, заявления написали одиннадцать человек. Потом обвинил мужа в хищении месячного фонда заработной платы производства, хотя мы и свою не получали последние два месяца. После, подал в суд на раздел моей квартиры, доставшейся мне нечеловеческими усилиями. В наше отсутствие часто забирался к нам в дом (ключи забирать у него мне было неловко – не хотела травмировать), и не побрезговал забрать вещи, которые посчитал своими. Исподтишка испортил дорогой телевизор, всю аппаратуру, компьютеры, принтер, стиральную машину и холодильник. Угрожал мужу физической расправой, и вообще, наделал нам очень и очень много всяких мерзостей и гадостей.

На нас вылили тонну помоев – меня представили перед всем миром женщиной свободного поведения, которая каждые семь лет должна сменить мужчину. В суде меня называли буфетчицей, пытаясь доказать, что деньги на квартиру самостоятельно я заработать не могла, что я просидела всю свою жизнь в теплом кресле и проработала статисткой, и все в таком духе. А мужа представили альфонсом, сожителем, растлителем малолетних и человеком самого низкого пошиба. И мои родители не только полностью во всем поддерживали бывшего, но и приняли самое активное участие в этой охоте на нас.

С несовершеннолетней дочерью на руках мы остались без всего: не было средств не только на адвокатов, но даже на продукты питания. Самое ужасное было в том, что я не могла понять отца. Если с бывшим все было понятно – он оказался отъявленным негодяем, мы были для него чужими людьми. Но почему мой родной отец сделал такой ужасный выбор и предал не только меня, но и внучку, которую невообразимо любил? Прежде я даже предположить не могла, что подобное вообще может произойти со мной.

Первый раз в своей жизни мы оказалась в ситуации, когда в магазин было идти незачем. Не было возможности приобрести дочери элементарные вещи для школы. Втроем мы прошли через жуткий голод, невыносимые унижения, безконечные слезы и горечь от предательства когда-то близких людей.

А пока мы продавали вещи из дому, мои бывшие компаньоны вольготно радовались жизни, пользуясь тем, что мы с мужем успели сделать: умопомрачительно высоко взвинченные объемы продаж, новые продукты, блестящие перспективы. У нас были непередаваемые лишения, а у них – безконечные заграничные вояжи, покупки новых недвижимостей, автомобилей, и новая развлекательная программа: разбирательства в судах с дорогими адвокатами, и тотальное высмеивание бывшей жены и ее сожителя.

Вспоминать те дни трудно и больно, сердце по-прежнему сжимается от пережитого предательства, но тогда мне казалось, что это конец – жизнь остановилась навсегда. Пытаясь понять выбор родителей, вычеркнувших из своей жизни дочь и внучку, я просто не могла поверить в случившееся. В те дни я много передумала и многое проявилось в другом свете. То, что я всегда пыталась отодвинуть от себя и старалась не брать во внимание – поступки родителей, их слова и безконечные требования. Ежедневно я обязана была справляться об их здоровье и относиться к ним крайне почтительно, как к людям, подарившим мне жизнь и многое, многое другое. Вспомнились слова бабушки, вспомнилось строгое детство, постоянный прессинг, полное отсутствие ласки и любви. Строгость, почитание и беспрекословное подчинение – девиз моих родителей. Твой номер восемь – когда надо, тогда спросим… это любимые слова моего отца в мой адрес.

Когда мне исполнилось тридцать три года, я неожиданно узнала, что у меня есть сводная сестра. В юности от отца забеременела девушка, после долгих сомнений он женился, родилась дочь, а потом он ушел – продолжил ухаживать за моей матерью. Именно за это дедушка Алексей отца невзлюбил, однако после долгих уговоров смирился, и дал согласие на брак, но относился к нему всегда холодно. Алименты отец платил, но с дочерью не виделся. Встретился, когда ей исполнилось 18 лет. После встречи сказал: – я понял, что мы разные люди, нам не о чем было говорить. Все, больше он никогда ей не интересовался … Но я недоумевала, почему от меня скрывали это? Но родители так и не дали мне возможности познакомиться с моей сестрой, хотя я очень их об этом просила. Тогда я не понимала, а сейчас… сейчас я увидела родителей уже с другой, неприглядной стороны, которую так долго не хотела замечать.

Пытаясь отвоевать хоть что-то, мы с мужем писали многочисленные заявления и письма в милицию, прокуратуру и всевозможные правоохранительные инстанции, которых у нас – пруд пруди. Часто нам даже не отвечали, бывший научился покупать всех и каждого. В конце концов мы плюнули на все и решили подать на раздел производственного здания, купленного в браке – оно принадлежало мне по закону безоговорочно.

В отличие от бывшего, муж не поменял гражданство и работу мог найти только неквалифицированную. От последней моей записи в трудовой – гендиректор, работодатели шарахались, как от полной неудачницы. В конце концов, мы были готовы работать кем угодно, лишь бы выжить. Какое-то время я работала нянечкой, какое-то время муж продавал батарейки в палатке, потом работал кладовщиком.

Не было денег на адвоката, нередко – даже на поездку в суд. Очень долго я надеялась, что родители опомнятся и помогут разделить здание честно, я надеялась на их человечность и справедливость, но и здесь меня ожидало разочарование. Три человека – мой отец, моя мать и бывший, сцепившись в одну связку, отчаянно и вероломно бились, чтобы нам с мужем ничего не досталось. В ход шли ложные обвинения, состряпанные наспех документы, оплаченные свидетели и ангажированные судьи.

Против нас наняли целое адвокатское бюро из нескольких хорошо оплачиваемых адвокатов. Одновременно пытались разделить мою квартиру. Родителей не остановил даже факт, что они пытаются отсудить ее у собственной дочери в пользу бывшего зятя. Все что угодно, любой ценой, но чтобы никогда и ничего не досталось моему мужу. Никто даже не потрудился узнать, что ему как раз это и не нужно, он до сих пор даже не прописался у меня. Да и как он может что-то сделать, если квартира куплена не в браке? Ополоумев, родители не знали самого важного – бывший просто мечтал прописать в моей квартире свою дочь и донимал меня с тех пор, как я ее купила до тех пор, пока мы не развелись. Слава Господу Богу, но отсудить квартиру они не смогли.

Тяжба за здание длилась долгих четыре года. В конце концов судья вынес решение разделить здание, каждому по равной доле. Но в здание мы до сих пор попасть не можем – компания продолжает выпускать продукцию, на каждом входе стоит по охраннику. Теперь следует выделить долю в натуре, а это новый суд, время и деньги… Все еще хуже, чем раньше – ко всему прочему, нам теперь нужно платить налог. Налог за здание, которое принадлежит нам только теоретически.

Мы начали читать Богородичное правило, я думала о том, как нам поступить со зданием. Через какое-то время я очень ясно услышала голос Пресвятой Богородицы:

– Забудь о нем

Затем, спустя еще какое-то время, услышала:

– вы особенные, – и в воздухе, в некотором отдалении от себя, я увидела огромный великолепный замок из золота, излучающий ослепительный свет.

– Пресвятая Богородица, это Твой замок? – осмелилась я спросить. Царица Небесная ответила:

– … ваш.

В жутком смятении чувств, я пролепетала:

– А как же … на него заработать?

– Трудитесь … тяжелым потом … 

На следующий день я попросила Пречистую Богородицу показать мне что-нибудь из мира Раи, что будет позволено. И в первый раз я по-настоящему оказалась на живописной тропинке между холмами.

В Раи было раннее утро, все вокруг было пронизано свежестью. Через несколько минут пути по тропинке, я оказалась на берегу океана, окаймленного горами необыкновенной красоты. Широкое побережье было устлано чистейшим бело золотистым песком. Прозрачнейшая вода, с живописными белыми барашками, была ярко насыщенного синего цвета. К сожалению, все это я только видела, но не ощущала и не чувствовала ни ветра, ни каких-либо запахов.

На следующий вечер, когда мы встали на молитву; я мысленно обратилась к Владычице нашей Пресвятой Богородице со словами:

– Се, я раба Твоя, моя Госпоже, и у меня одно желание – исполнить Твою волю, – со вчерашнего дня именно с такими словами я стала обращаться к Царице Небесной в начале каждой нашей молитвы.

И оказалась на тропинке, ведущей к океану. Вполоборота ко мне на побережье стояла девушка неописуемой красоты лет двадцати, ее взор был устремлен к безкрайнему горизонту. На лице ее было чувство блаженства, от всего ее облика веяло упокоением. Одета она была в длинное белое платье тунику из легчайшего материала, развевавшегося на ветру. Покрытые платком из той же ткани длинные пышные русые волосы были сплетены в толстую косу, покоившуюся на правом плече. Края роскошных одежд были оторочены золотом. Какое-то время я не могла понять, кто это и просто рассматривала девушку. Чтобы рассмотреть получше, я подошла к ней поближе и поняла, ... что это я!!! Этой волшебной девушкой оказалась я сама!

Простыми словами мои чувства передать и описать крайне трудно. Одновременно я испытала и нежность, и умиление, и восторг, и радость, и счастье, и восхищение. Это была сказка! Это была самая настоящая сказка из детства! Когда я овладела чувствами, ко мне пришла мысль, что я должна войти в свое тело и почувствовать все, что можно ощутить – запах океана, прикосновения одежды, дуновения ветра, тепло солнца. Довольно долго, очень долго я пробовала сделать это, но мне мешала непривычность этого действия. Неверие и страх перед неизвестностью – я боялась самой невозможности совершить это по нашим земным меркам. Это все равно, что вместо платья в примерочную принесли бы скафандр космонавта и его нужно было бы надеть без посторонней помощи.

Вначале мне удалось войти в тело на какие-то секунды, но я тут же выскочила обратно. Потом я смогла задержаться в нем немного дольше, потом еще дольше, пока в конце концов не почувствовала себя достаточно уверенно. Забегая вперед, я замечу, что овладеть новым телом на все сто мне не удавалось довольно долгое время. На протяжении многих заданий при сильных ощущениях я непроизвольно оказывалась рядом и приходилось входить в него заново.

Как только я освоилась, я начала ощущать все: настоящий запах океана, ласковые дуновения ветра, кристально чистый свежий воздух, легкие прикосновения одежды и необычайную, непередаваемую, неземную легкость тела. Это было состояние частичной невесомости: поднимая руку, я почти не чувствовала ее веса. Шагнув в сторону, я посмотрела под ноги – на песке остались следы и это было удивительно, поскольку собственного веса я почти не чувствовала. Взглянув на ноги, я увидела, что обута в легчайшие кожаные сандалики непередаваемого красивого золотистого цвета, в тон оторочки одежды. Тончайшие лучики из нежнейшей кожи охватывали мои невообразимо изящные и узенькие стопы небольшого размера. С ног я перевела взгляд на океан и подумала:

– Интересно, а какая же вода в океане?

В ту же секунду ко мне плавно подкатилась перламутрово-синяя прозрачная волна с легкими белыми барашками. Задержавшись в сантиметре от пальцев моих ног на мгновение, она также плавно откатилась обратно. Очарованная зрелищем, я подошла поближе, присела и опустила руку – вода была необычайно, нежно теплой и ласкающей. Каким-то образом я почувствовала прибрежную глубину, там было около половины метра.

Осматриваясь вокруг, я наслаждалась необыкновенным пейзажем океанского побережья, величественностью гор, чистотой окружающей природы, всеобщим спокойствием и разлитым в воздухе чувством абсолютной безмятежности, безконечного блаженства. Опустив глаза, я увидела, что у моих ног, сантиметрах в тридцати от земли, покоится небольшое белое воздушное облачко и услышала голос Пресвятой Богородицы:

– Встань на него.

Ступив на него, я почувствовала, что оно напоминает невесомую перину. Удивительно, но у меня отсутствовал даже намек на страх, что могу упасть, я стояла на нем уверенно. Очень плавно облачко тронулось и медленно, не поднимаясь наверх, поплыло над океаном. Увы, вскоре видение закончилось.

На следующий день, уже в своем новом теле, я оказалась в старинном городе, где находилась Татьяна. Этот город был огромным, но по-прежнему немноголюдным. Бабушка сидела на приступочке одного из домов, я присела рядом, но видеть она меня не могла. Выглядела она очень хорошо, лицо ее было безмятежным. Татьяна была занята тем, что удивленно и с любопытством осматривалась вокруг. Посидев с ней немного, я решила пройтись.

Во время прогулки я ощущала под ногами мелкие камушки. Воздух, которым я дышала, был похож на земной, можно даже сказать, он был идентичен земному. Вокруг были слышны звуки поселения, живущего своей жизнью; я чувствовала спокойствие и уверенность в том, что со мной ничего плохого не произойдет. Но растительность в городе отсутствовала – там не было ни деревьев, ни кустиков, ни травы и ни одного цветочка.

На следующий день я оказалась на берегу океана, перед кромкой воды, и увидела, что платье на мне стало темно-красного цвета с золотой оторочкой по всему краю. Внутренний голос сказал:

– Иди.

Но я не могла себе даже представить, что смогу это сделать. Всеми силами ума я пыталась отбросить свои понятия о физике и ее законах, которые в меня вбили еще в школе, о ничего не получалось. Высоко вверху, очень высоко, на высоте полета самолета, на таком плоском и очень длинном облаке, я увидела Господа нашего Иисуса Христа со всем Небесным воинством. Господь опустил Свой посох верхним его концом к океану, к тому месту, на котором стояла я и вода расступилась, а я увидела полосу песка длиной метров двадцать, шириной около метра. Как я поняла, Господь показал – законов физики нет, это твердь, по которой можно ходить, как по суше. Секунд через десять вода сомкнулась.

От страха и охватившего меня величайшего благоговения, я опустила глаза и сжалась от волнения, но ступить на воду заставить себя так и не смогла. И услышала голос Господа:

– Иди.

Сразу же я оказалась уже на воде, метрах в трех от берега и увидела, что на мне платье не красного, а синего цвета, но заставить себя двинуться с места все равно не смогла. Боковым зрением я заметила справа необыкновенное сияние. Повернув голову, я увидела приближающуюся Величественнейшую и Прекраснейшую – Пресвятую и Преблагословенную Владычицу нашу Богородицу в красном одеянии, источающую восхитительнейшее сияние. Приблизившись, величественным и плавным жестом, Царица Небесная подала Свою руку, чтобы взявшись за Нее, я сделала то, что от меня требовалось. Но я не смела даже взор поднять на Царицу Небесную!

С непередаваемым благоговением, одними кончиками пальцев я прикоснулась к Ней, это было лишь условное прикосновение, и мы пошли вперед. Совершив несколько неуверенных шагов, я поняла, что Пресвятой Богородицы рядом уже нет, что по воде я иду сама. Шагов десять я шла как человек, который учится ходить. Затем все увереннее и увереннее, и совсем уже уверенно, я пошла так, как если бы шла по суше. Ноги мои не проваливались и не намокали, я шла по воде, как по перине. Взглянув на небо и обращаясь ко Господу, Который был там со всем Своим воинством, я обратилась к Нему, радостно улыбаясь:

– Иду, Господи, иду!

Слева от меня над горизонтом поднялось огромного размера сияющее солнце. Далеко впереди, километрах в двух, резвились два дельфина – я была переполнена чувством благоговения и неимоверной радости …

На следующий день утром, на молитвенном правиле, у нас с мужем было необъяснимо торжественное настроение, с которым мы и начали молитву. Через несколько минут стены комнаты расступились и я увидела перед собой открытое небо. На белоснежном огромном облаке стоял Господь Иисус Христос с Небесным воинством. Владыка был в белоснежных одеждах старинного покроя, в Своей правой руке Он держал необыкновенно красивый посох. Слева, на расстоянии вытянутой руки, стояла Пресвятая Богородица, в пурпурном одеянии с золотым шитьем. Вокруг Господа, чуть позади, влево и справа, занимая все небо, стояло воинство в белых одеждах – безчисленный сонм Ангелов и Святых, численностью своей уходящий за линию горизонта и во все стороны в перспективу. От неожиданного величия этого видения я заплакала и стала говорить про себя:

– Господи, я недостойна!

Видение сразу же стало закрываться, словно затягиваться белой облачной дымкой. Испугавшись, я попросила мысленно:

– Прости меня, Господи, что посчитала себе недостойной. Если Ты решил прийти ко мне, значит, такой я себя считать не имею права. Только Ты, Господи, вправе решать – кто достоин, а кто нет.

После этих слов видение развернулось снова, но в одеянии Господа было уже золото. Облако, на котором стоял Господь с Пресвятой Богородицей и воинством, приблизилось к тому месту, где стояла я. Всей душой я ощущала умиление, любовь и трепет, и мысленно обратилась ко Господу:

– Се, я раба Твоя, Господи, и у меня одно желание – исполнять волю Твою.

Владыка Господь сказал:

– Многое будет показано.

… в полном смятении чувств, я про себя подумала, как же рассказать об этом людям. Господь, в ответ на мои мысли опустил посох, верхним его концом указал на мужа и сказал:

– он… напишет.

Через несколько секунд видения не стало.

Двадцать первого июня мы начали молиться за наших родителей, чтобы Господь образумил их и открыл им глаза на истину. А вечером этого же дня на молитве я оказалась в их загородном доме, в котором никогда не была, он был куплен после разрыва наших отношений. Вначале я увидела отца, он шел по заасфальтированной дорожке к дому. За ним, кривляясь и выламываясь, следовал его бес, который был на полголовы выше. Выглядел он так, как их рисуют – на копытах и с длинным хвостом. Потом я увидела отца моего мужа, который шел по участку дачи, а за ним шел его бес, также вихляясь и невообразимо мерзко передразнивая старика – закатывая глаза, вздыхая и приволакивая ноги, будто это ему было за восемьдесят. Когда я описала участок мужу, он сказал, что это действительно его дача, хотя я тоже там никогда не была.

"Жизнь есть непрестанная битва, в которой диавол борется с Богом, а поле этой битвы – сердце человеческое".

Ф.М.Достоевский

«… Кроме Ангелов, существуют бесы. Священное писание и жизненный опыт убеждают в том, что они действительно существуют и представляют для всех не кажущуюся, а действительную и постоянную опасность. Как в человеческом обществе, наряду с нормальными и благонамеренными людьми, существуют всякие преступники, дегенераты, психопаты, садисты и так далее, так и в мире духов, кроме светлых и добрых Ангелов, существуют «подонки» духовного мира – дьявол и бесы. Как в нашем мире никто не рождается преступником, садистом или развратником, но становится таким вследствие своей безпорядочной и греховной деятельности, так и в том невидимом мире все существа поначалу были добрыми и благонамеренными, а потом некоторые из них, избрав дурной путь, развратились и стали сознательно-злыми. Из-за преступной деятельности ангельский разум их помрачился, и они стали злыми, импульсивными и безпорядочными. Они находят удовольствие в том, чтобы причинять страданиям другим и сеять всякое зло …»

Епископ Александр (Милеант). «У порога геенны огненной. Православное учение о злых духах и о Божием суде над ними».

Фомин А.В. «Невидимый мир демонов»

На самом деле, бесы – это невообразимо страшные, реально существующие безполые существа. В нашей повседневной жизни они в основном проявляются в качестве нашего внутреннего плохого голоса, который «помогает» нам принять мысль и совершить неправильный поступок, а именно это им и нужно – чтобы мы в этой жизни совершили как можно больше плохого. Эти существа люто ненавидят нас, мы их враги, у нас есть шанс спастись, а у них его уже нет.

На следующий день поздним вечером, когда я лежала и читала книгу, перед моими глазами неожиданно появилось видение – я увидела своих родителей. Их тела висели тряпочками на бельевой веревке во дворе их загородного дома. Глаза их были закрыты, а головы втянуты в туловища. Вид у них был очень печальный, будто в этот момент над ними вершилась казнь. Это было то, что называется угрызениями совести. Неподалеку, за столиком возле мангала, сидели четыре беса: один из них был отца, которого я уже знала. Рядом с ним другой, как я поняла – матери, поскольку он был помельче и несколько заискивал перед бесом отца. Морда беса матери была похожа на ослиную, но очень злую. Напротив них сидели двое – один из них был кем-то вроде начальника, судя по его поведению и глазам, горящим углями. И хотя я видела бесов отчетливо, они были поглощены беседой и меня не заметили. Все вместе они что-то тихо обсуждали. Сложилось впечатление, что они разрабатывали какой-то план. Через пару минут бес, похожий на начальника, стал вглядываться в мою сторону, как будто что-то почувствовал, на этом видение закончилось.

В этот же день, на молитве, я оказалась на огромном поле с зеленой травой с золотистыми коробочками. На мне было платье цвета желтого, переходящего в зеленый низ с золотым обрамлением. На моем левом плече висела небольшая золотая сумочка на тесемочке. Наслаждаясь великолепнейшим видом, я стояла на поле и вдыхала чистейший воздух, напаяющий свежестью и обновляющий силы. Яркое ласковое солнце освещало ясное голубое небо, легкий нежный ветерок легонько обвевал лицо и тело. Через какое-то время я услышала голос Пресвятой Богородицы:

– Смотри, – я присела и внимательно рассмотрела траву и коробочки. Каждая травинка состояла из двух стебельков нежного зеленого цвета высотой около полуметра. Стебельки стояли вертикально прямо, не склоняясь, но на ощупь были необыкновенно мягкими и шелковистыми. Коробочки были как маковые, но более удлиненной и правильной формы. Росли они на твердых золотых стеблях одинаковой высоты с травинками. Верх этих коробочек был обрамлен невысокими коронками, а посредине находилась едва заметная прорезь. Пресвятая Богородица сказала:

– Открой.

С большой предосторожностью я раздвинула створки прорези. На мою ладонь выкатились крупные продолговатые пухлые зернышки, похожие на золотые. И выкатились они как-то особенно, будто их притянуло в ладошку магнитом, ни одно из них не упало на землю.

– Попробуй, – сказала Царица Небесная.

Положив зернышко на язык, я почувствовала легкий аромат цветочного фимиама. Затем зернышко начало таять, по всей полости рта распространилось необычайное тепло; я почувствовала вкус, отдаленно напоминающий смесь меда, легкой патоки и каких-то необычных цветов. Тягучая теплая жидкость медленно стекала вниз по пищеводу, обволакивая все на своем пути, постепенно наполняя тело воздушной негой и легкой истомой непередаваемого тепла.

Восхищенно обсуждая с мужем видения, мы неожиданно для себя поняли, что наверное я вскоре посещу и то место, о котором каждый человек вспоминает одновременно со страхом, неуверенностью и интересом. Нам, людям, привыкшим к высокотехнологичным продуктам революционного технического прогресса уже не верится, что ад может существовать вообще, в принципе. На наш взгляд, рассказы о горячих сковородках и котлах с кипящей смолой выглядят слишком уж дремучими байками древних бабушек, которые рассказывают о том, чего сами никогда не видели. Послушайте, ну кто сможет посадить современного изнеженного человека его выхоленным местом в какой-то ужасный костер? В конце концов, это просто негуманно! Совсем недавно именно так мы и предполагали, но действительность оказалась несоизмеримо более мрачной, чем мы думали…

На следующий день, на молитве, я мысленно попала наверх огромной горной пропасти. Снизу веяло могильным холодом и нечеловеческим страхом, там все было залито умопомрачающе красным заревом. К кромке пропасти подъехала серая металлическая тележка с поручнями, как на американских горках; я поняла, что мне нужно в нее сесть. По часовой стрелке по спирали тележка начала спускаться вниз. Креплений рельсов, по которым она ехала, видно не было – они находились прямо в воздухе, одной стороной примыкая к стене пропасти. Скорость быстро увеличивалась до тех пор, пока я не испугалась – ход замедлился, и тележка поехала более спокойно. Через короткое время я выехала на пятиметровый уступ и увидела вход в пещеру. Внутренний голос сказал мне:

– Иди.

Внутри пещеры была тропинка, по которой я пошла вперед. На мне было платье такого же покроя, как и в Раи, но из более грубой ткани черного цвета. Туфельки из черной кожи тончайшей выделки были на очень тонкой подошве. Волосы были сплетены в косу и убраны под платок. В зловещей тишине под ногами скрипели мелкие камушки. Вскоре я увидела отблески пламени на стенах пещеры и почувствовала нарастающий, захлестывающий душу ужас. Стало страшно. Обернувшись назад, посмотреть, есть ли кто-нибудь рядом, я услышала голос Пресвятой Богородицы:

– Не бойся, ты не одна.

Минут через пять я вышла из пещеры и попала на небольшой уступ. Передо мной был огромный круглый котлован, противоположная сторона которого скрывалась на линии горизонта. Котлован был наполнен кипящей вязкой лавой – клокочущей и булькающей расплавленной массой с ярко-красными, оранжевыми, желтыми и синими всплесками. Время от времени, высоко вверх, на высоту около пятидесяти метров, поочередно вздымались сотни огненных языков.

Неожиданно я увидела внутри языков живых людей! Выныривая с языком на поверхность, их тела были глубоко обожжены, местами до самых костей. Люди выглядели огромными кусками окровавленного мяса. Но самое страшное – глаза их оставались нетронутыми, они были абсолютно ясными! То есть они каждую секунду видели и ощущали все то, что с ними происходило.

Пресвятая Богородица сказала:

– Слушай.

И я услышала нарастающий гул, среди которого начала различать тысячные вопли и отчаянные выкрики людей с нечеловеческими мольбами о помощи. Все кричали жуткими голосами и корчились в невообразимых муках. Медленно подбрасывая, языки также медленно и неумолимо утаскивали людей вниз. Несколько десятков человек пытались выкарабкаться наверх по стенкам котлована. Одним удавалось подняться метров на десять, другим на двадцать, но неумолимые языки очень ласково и сладострастно слизывали их обратно, в кипящую лаву.

– Чувствуй! – сказала Пресвятая Богородица

И я почувствовала омерзительных запах серы, сероводорода и … ужас! Это был самый настоящий непередаваемый ужас – я первый раз в жизни ощутила запах горелого человеческого мяса! … я не успела прийти в себя от увиденного, как прямо передо мной один из языков выбросил мужчину, и он увидел меня! В его глазах была непередаваемая мука. Почти сразу же, рядом с ним, другой язык выбросил молодую женщину, которая увидела меня тоже. В обратном, очень медленном падении они пытались что-то сказать мне, но так и не смогли. Черты их лиц были настолько спекшимися, что представляли собой обезображенные куски мяса – разомкнуть губы у них не было никакой возможности.

Невообразимый ужас обуял меня. Ужас, который я еще никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. Необъятный страх просто парализовал мое тело, но самое ужасное было впереди. В обратном движении вниз тела мужчины и женщины начали обрастать новыми мышцами и новой кожей прямо на моих глазах. И абсолютно не тронутые огнем, они погрузились вниз, на новый виток этой чудовищной пытки.

Не в силах больше смотреть на эти мучения, я отвела глаза в сторону и увидела другой уступ, левее от меня и ниже. На уступе стоял стол, за которым сидели два беса – заросшие шерстью, с рогами, хвостами, копытами и омерзительными рожами. На столе стоял стакан с каким-то напитком. Позади, по стенке пещеры, красиво струился небольшой водопадик с прозрачной голубой водой, шириной метра в полтора. Вода ниспадала в углубление внизу стены. Непринужденно играя в карты, бесы о чем-то безмятежно переговаривались между собой; шутили и расслабленно улыбались. Невдалеке, лицом к ним, стояла длинная шеренга людей, человек пятьдесят. В основном это были мужчины и женщины среднего возраста, лет по сорок, сорок пять, но были среди них и три подростка, двенадцати – четырнадцати лет. Люди стояли вплотную друг к другу, прижимаясь грудью к спине стоящего впереди.

Внезапно я поняла, что бесы не играют в карты, а разыгрывают, кого они сбросят в котлован следующим. И люди это знали – лица их были искажены страхом неотвратимой казни. Каждого человека бил мелкий озноб. От шеренги исходила непередаваемая безысходность, безнадежность, ужас и неотвратимость предстоящих близких мук.

Больше всего меня поразило, что это были не какие-то придуманные персонажи в показательно-поучительном фильме, а самые что ни на есть настоящие люди, которые к тому же попали сюда недавно, судя по их одежде. Все они еще вчера были живыми и жизнерадостными, ездили на работу, подростки ходили в школу. Еще вчера они были заняты своими делами и заботами: общались, строили планы на выходные, закупали продукты, сидели за компьютерами, смотрели фильмы и ничего плохого не ожидали. Никто из них, как в принципе и я, даже и не подозревал, что здесь для них приготовлен жуткий лагерь пыток, по сравнению с которым самая жестокая и кровавая расправа на земле – не более, чем минутные приступы легкой боли. Осознание увиденного переполнило меня максимально и я горячо взмолилась к Пресвятой Богородице:

– Се раба Твоя, Владычице, если можно, я больше не могу.

– Ступай, – велела Царица Небесная.

Иногда, попадая в кошмарные жизненные ситуации, в силу стечения невероятных жесточайших обстоятельств, мы думаем, что находимся в них, как в аду. Но если бы мы знали – никакая, самая тяжелейшая ситуация в этой жизни не может даже близко сравниться с тем миром, который существует реально.

Истинный ад – это ад, который ожидает нас за наши нераскаянные дела. Это территория самых жесточайших, безконечных, телесных и душевных мук, которые не могут присниться нам даже в самом страшном сне. Боль, отчаяние, ужас, мрак, смятение, безпомощность, опустошенность, голод, холод, жажда – это лишь начало того, что ожидает нас в мире зла. 

Раньше я представляла себе ад некими угрызениями совести, которые человек испытывает на частном суде. Угрызениями, не причиняющими телесных мучений. Так, только в некоторой степени помучивающим совесть. И еще я была уверена, что длится это недолго, для всех нас обязательно быстро наступит прощение и мы заслуженно перейдем жить в Райские селения навечно, поскольку «не нарушили» главных заповедей Божиих – не убий, не укради, не прелюбы сотвори и не возжелай. И даже если так только, немножечко, я возжелала, ну совсем капельку, ну так ведь на то мы слабые и грешные, да и с кем не бывает? И мы же люди! Ведь мы – любимые чада Господа, мы просто не можем заслужить сурового наказания, не так ли?! Опять же, телесных оболочек там нет, а муки совести… не так уж они и болезненны. Их можно пережить, это просто выглядит как длинный неприятный сон.

 Но ТАМ все совершенно не так! Там есть настоящее тело, и оно испытывает невообразимо страшные боли. А душевные муки, которые испытывает человек там, несравнимо мучительнее всех мук совести в этой жизни. Там нет возможности спрятаться или избежать наказания. Там нет милиции и судов. Там нет возможности откупиться или договориться. Там нет возможности упасть в обморок или сойти с ума. Там нет возможности умереть, исчезнуть или превратиться в комара и забиться в глухую щель. Там ничего этого нет. Там есть только всевозможные и безконечные мучения. И мы даже представить себе не можем, насколько реален тот мир, и насколько призрачен этот.

Господь создал нас социальными индивидами, мы не можем представить себе жизни без общения друг с другом, но там души людей безконечно одиноки, каждая душа проходит через все испытания обособленно. Там нет дружеских разговоров, нет поддержки, нет жалости друг другу, там нет никакого общения вообще. И это очень страшно, поскольку людей там миллионы миллионов и каждый там – один, сам по себе!

 Возвращаясь оттуда, в первые минуты я очень часто не могу разговаривать, часто возвращаюсь в слезах, часто с болью в теле, иногда же – со следами мучений. В наш компьютеризированный век, в век нанотехнологий, ракет и коллайдеров, когда нам «подвластно все», мы как оголтелые идем туда с полным набором всех мыслимых и немыслимых грехов и получаем там тяжелое воздаяние. Воздаяние за наши неочищенные сердца, за наши нераскаянные грехи, за наше нежелание понять смысл нашей жизни здесь, за наше нежелание сносить тяготы и скорби и нежелание дать ответ за свои деяния. Там, в аду, в страшнейших муках томятся миллионы миллионов людей, которых я видела лично. Только теперь я понимаю Святого Праведного Лазаря, воскрешенного Господом – побывав там и вернувшись, он за всю свою долгую жизнь улыбнулся только один раз.

Видения, в начале захватившие нас и державшие в непрерывном предвосхищении нового чуда, стали для нас трудным заданием, послушанием, теперь это наша работа. Но мы счастливы, потому что люди, искренне верующие и желающие спастись, смогут наконец узнать что с нами будет после смерти на самом деле!

Дорога Домой